Невеста из империи Зла
Шрифт:
Тете Дуне определенно не понравились манеры покупателей. Она привыкла, что молодежь преданно смотрит ей в глаза и заискивающе просит об одолжении.
— По одной бутылке в руки и в обмен на тару, — сурово проговорила она.
Миша поперхнулся на полуслове.
— Теть... Hy какая таpа? Мы студенты… Откуда у нас, а? Продайте хоть три бутылки, мы их тут же выпьем, а тару назад сдадим.
— В обмен на тару! — рявкнула продавщица.
Посрамленные юноши выкатились из магазина.
— Жестко
— У кого есть доступ к пиву, у того и власть, и сила, — самодовольно продекламировала тетя Дуня.
Но не успела она перевязать бечевкой коробки с туфлями, как в дверях вновь послышался шум.
— Мы вернулись! — торжественно провозгласил Жека, ставя на прилавок пустую пивную бутылку.
— Нашли, пьяницы?
С видимым презрением тетя Дуня выдала ему «Жигулевское».
— А откройте, пожалyйста!
В этот момент Алекс и Миша втащили в магазин здоровенную флягу из-под молока. Получив товар, Пряницкий вылил в нее пиво и вернул бутылку продавщице.
— А дайте еще одну. И откройте.
Тут до тети Дуни дошло, что над ней издеваются.
— Ребята, а вы сколько брать будете? — подозрительно спросила она.
— Да два ящичка в самый раз будет.
Процедура между тем продолжалась:
— Бутылку пива и откройте.
Алекс и Миша с серьезным видом наблюдали за переливанием благодатной жидкости.
— Говорят, по стандарту пена должна стоять ровно четыре минуты пятнадцать секунд, — с видом знатока проговорил Алекс.
— А по Уголовному кодексу чем быстрее тает, тем лучше. Иначе оно разбавленное, — отозвался Жека.
— Ребят, может, вам сразу пару ящиков выдать? — взмолилась запарившаяся продавщица.
— Не-е, — хором протянули мальчики. — По одной бутылке в руки и в обмен на тару!
На пятнадцатой бутылке тетю Дуню понесло. Она ругалась матом, грозилась расправой и взысканиями по комсомольской линии.
— Сейчас вообще магазин закрою!
— А мы на вас жалобу напишем: за нарушение правил советской торговли. Вон, девчонки наши — свидетельницы: они подтвердят, что мы делали все по правилам, а вы не позволяли нам стеклотару государству сдавать.
Жека оглянулся на застывших в углу Марику и Лену. По всему было видно, что их афера произвела на девушек самое благоприятное впечатление.
Наконец Миша торжественно закрыл крышку фляги.
— У вас очень хорошее обслуживание, — проговорил он, с благодарностью глядя тете Дуне в глаза. — Мы всем нашим ребятам расскажем, что тут есть замечательный магазин, в котором продают пиво. Нас там сто двадцать человек!
— Где вы раздобыли эту флягу? — спросила Марика, когда они вышли на улицу.
Алекс кивнул на стоящий невдалеке грузовик:
— Гаврилыч
— А бутылку мы стырили у колодца, — похвастался Жека. — Местные жители ею воду в канистры наливали.
— Ну что, продали вам пиво? — осведомился Гаврилыч, выпрыгивая из кабины своего газика.
Миша удовлетворенно похлопал по фляге:
— Тащи какой-нибудь стакан — сейчас будем делить добычу.
Наклонив флягу, Миша с Жекой налили шоферу его долю.
— Я вообще-то пью пиво только в двух случаях: с воблой и без, — сказал Гаврилыч, вытирая рот грязным рукавом. — Впрочем, от добрых людей тоже не грех принять. Вас подвезти до общежития?
Жека оглянулся на Марику.
— А девчонок наших подхватишь?
— А то! Пущай с ребятами в кузов лезут, а ты давай ко мне в кабину.
В кузове пахло пыльным брезентом и подкисшим молоком. Марика огляделась, выискивая, куда бы присесть. Десяток пустых молочных фляг, узкая лавочка у задней стенки кабины… Там и двоим негде было разместиться.
— Так, придется садиться к мальчикам на колени, — произнесла Лена и беззастенчиво уселась на Степанова.
— Ну что? Готовы? — спросил через окошко Гаврилыч.
Осторожно, как на что-то шаткое и ненадежное, Марика села на коленку к американцу. Алекс обнял ее, тем самым нарушая все мыслимые границы личного пространства.
— Держись за меня! — посоветовал он. — Дорога плохая: подкидывать будет.
Марика положила руку ему на плечо. Ей казалось, что ее сердце бьется так, что его слышно не только всем присутствующим, но даже драному коту, дремавшему на крыльце магазина.
Мотор взревел, молочные фляги загремели.
Усевшись вполоборота к заднему окошку, Жека принялся рассказывать анекдоты.
— Проходит собрание в колхозе, — вещал он. — Первый вопрос повестки дня: поля не колосятся, коровы не телятся, все куры передохли. Второй вопрос: колхозный счетовод Фридман просит отпустить его в Израиль: «И дом вам оставляю, и сад, и скотину… Только не противодействуйте». Слово берет старый-престарый дед: «Надо, конешна, отпускать… Но вот что я, мужики, вам скажу: ну их на фиг, этих курей, давайте лучше явреев разводить!»
Все расхохотались, окрыленный Жека собрался было рассказать еще одну байку, но в эту секунду послышался скрежет, грохот, удар…
Тело Владимира Ильича Ленина лежало на пожухлой траве, рука показывала пальцем в небо, а голова… Миша сначала не поверил своим глазам. Головы вождя больше не существовало: ударившись о бетонный бордюр, она разлетелась на тысячи мелких осколков.
— Хорошо, что никто не пострадал, — произнес Алекс, потирая ладонью ушибленную макушку.
Миша бросил на него злобный взгляд: