Невеста из USA
Шрифт:
– Дженнифер – единственная дочь? – спросил я не без задней мысли.
– Да. Это во-вторых. Есть сведения, что ее мать продолжала лечиться от бесплодия и в Японии, и в Америке, когда отец Дженнифер пошел на повышение, и его отозвали для работы в самом госдепартаменте.
– Я всегда говорил, что Россия – родина слонов и голубой птицы счастья, – пробурчал я, стараясь унять все сильнее проявляющееся возбуждение. – У нас все возможно. Мы рождены, чтоб сказку сделать былью, а бесплодных американок облагодетельствовать потомством. Вот такой мы уникальный
– Ты думаешь?… – Плат уловил мою главную мысль и теперь глядел на меня, остро прищурившись, словно через оптический прицел снайперской винтовки.
– А что тут думать? – вмешался Марк, у которого глаза горели как у мартовского кота. – Козе понятно.
– Не знаю, как там твоей козе, – парировал Серега, – а я пока ни в чем не уверен. Нужно копать.
– Нужно, – откликнулся я с энтузиазмом.
– И как можно глубже, – сказал Плат.
– Только не зарываться, – предупредил я с многозначительным видом.
– Верно, – согласился со мной Плат. – Курамшин со своей бандой – это дело серьезное. Кстати, я проверил милицейские сводки и узнал, что те парни, которых с твоей помощью и не без подмоги Дженнифер повязали в «Руке удачи», – люди Курамшина. Их в тот же вечер отпустили. Про изъятые у них стволы в сводке не было сказано ни слова.
– Вот так, – сказал я не без горечи. – Попадись в руки ментов я с незарегистрированным пистолетом, мне припаяли бы года три. А для людей «Альянса» – все как с гуся вода. Где правду искать!? Плат, тебе нужно покопаться в его прошлом, а также настоящем. Думаю, у твоих бывших коллег материалов на Курамшина хватает. А как к ним подобраться, не мне тебя учить.
– Я так понимаю, ты берешь на себя роддом…
– Понятное дело… Все, что касается женщин, я принимаю близко к сердцу. Конечно, меня мог бы заменить и Марк, но обычно у него на переднем плане постель, а потом работа, что сказывается на качестве полученной информации.
– Почему? – возмутился Маркузик.
– Потому, что буренку надо доить тогда, когда она с вожделением жует охапку свежей травы, а не тогда, когда набила живот прелой соломой и желает только отправить свои естественные надобности.
– Чья бы корова мычала… – снисходительно ухмыльнулся Марк, на удивление, совершенно не обидевшись на мой выпад.
Я тоже осклабился. Мне было понятно, почему Маркузик столь спокойно отнесся к наезду на свою сиятельную персону. Он считал, что ему нет равных ни в искусстве кобеляжа, ни в постельных игрищах.
– Мне нужна охрана, – сказал я, поднимаясь. – Я не хочу в этом деле замараться по самое некуда. А оно, как всем нам понятно, пахнет керосином.
– Охрана уже ждет.
– Бойцы Рыжего?… – спросил я не без задней мысли.
– Нет. Наши парни. Возьми тех, на кого глаз положишь.
– Отлично… – Я довольно ухмыльнулся. – Спасибо, шеф.
Своих парней я хорошо знал, а потому мог им полностью доверять. А бойцы Крапивина
Неизвестный напарник хуже врага. Никогда не знаешь, что он может учудить в следующее мгновение.
У каждого человека свой характер, и раскрывается он чаще всего только в экстремальных ситуациях. Мне доводилось быть свидетелем, как козырный, хорошо подготовленный пацан, косая сажень в плечах, бравирующий своей храбростью перед началом сражения, в бою оказался не просто трусом, спасающим свою жизнь (что, в общем, где-то можно понять), но еще и паникером.
А сие уже, как говорится, совсем другая статья.
Паникеров нужно стрелять на месте, не дожидаясь трибунала, потому что это форменная зараза, моментальная болезнь, которая за считанные минуты может победу превратить в поражение и, как следствие, нагромоздит кучу трупов твоих товарищей.
– Я послал двух бойцов Рыжего присматривать за твоим сокамерником, – сказал Плат. – Он вскоре может нам понадобиться… как свидетель.
– Верное решение. Николай – это крюк в горле Курамшина. Он попытается его достать, это точно.
– Не так это просто. Ты звякни парню, предупреди, что он под нашей охраной. Пусть не дрейфит.
– Легко сказать – пусть не дрейфит… – Я вспомнил подвал, и у меня мороз загулял между лопаток; а ведь я мог остаться в этой клоаке навсегда. – У него еще шок не прошел. Думаю, что парня не мешало бы показать психиатру.
– Это уже не наша забота, – отрезал Плат. – Мы не благотворительная организация.
– Понял. Спасение утопающих – дело рук самих утопающих. Резонно. И все-таки жаль парнишку. Судя по всему, он неплохой человек.
– Пусть платит бабки, – задиристо вмешался Марк в наш разговор, – и мы будем охранять его хоть до пенсии. Он и так нам должен за что, что мы его спасли.
– Не все измеряется в деньгах, – сказал я нравоучительно. – Но ты где-то прав, – тут же успокоил я Маркузика, уже приготовившегося ввязаться со мной в длительную дискуссию насчет денежных отношений в капиталистическом обществе. – Он нам ни сват, ни брат. Однако беречь его мы просто обязаны. Это в наших интересах. И еще одно…
Я перевел задумчивый взгляд на телефон. На какое-то время в кабинет воцарилась пауза.
– Что ты там еще надумал? – наконец не выдержал Плат моих глубокомысленных размышлений.
– Надо позвонить Курамшину. Прямо сейчас.
– Зачем?
– Чтобы успокоить его. И чтобы он в горячке не наделал глупостей.
– Это вряд ли удастся. Курамшин не человек, а зверь, хотя с первого взгляда кажется, что он и муху не обидит. У него на допросах кололись даже воры «в законе».
– Это было тогда, когда он числился ментом бесштанным, а теперь ему есть чем и кем дорожить. Прежде чем что-то сделать, Курамшин должен двадцать раз подумать. А пока он будет терзаться в сомнениях и размышлениях, мы доведем это дело до логического завершения.