Невеста Короля Воронов
Шрифт:
Бьянка говорила и говорила, горячо и одержимо, а по ее белоснежным щекам блестящими лунными дорожками текли слезы, мелкими жемчужинами капая с дрожащего лица.
— Почему же сейчас он молчит? — с сомнением произнес Бражник.
— Потому что я измучила его, измотала, выбрала всю его силу, которую он набрал, и даже сверх того. Он спит, Бражник. Я научилась понимать его — и сейчас и слышу, как он ворочается, забывшись в беспокойном сне. Но он проснется — и никто не знает, чего потребует его черная душа! И чем он пригрозит мне — я тоже не знаю. Но поверь мне, он может… может сделать так, что я подчинюсь ему, Бражник. Я не герой и не святая мученица,
— Я хочу посмотреть на тебя, — вдруг произнес Бражник. Голос его предательски хрипнул, выдавая его волнение, Бражник протянул требовательно руку Бьянке, и та смущенно потупилась. — Дай мне твою руку, Белая. Я коснусь тебя и увижу.
— Я такая грязная и жуткая, — всхлипнула несчастная Бьянка, мучительно краснея и кое-как приглаживая волосы. Однако она послушалась Бражника и осторожно вложила свои пальцы в его ладонь, ожидая, вероятно, резкого рывка, какого-то затаенного коварства. Но Бражник просто осторожно сжал ее замерзшую руку, отогревая ледяные пальцы.
Косматое ослепительное светило, которым представлялась Бражнику Бьянка, стало не таким ярким; в темноте ночи магическим зрением Бражник рассмотрел испорченное, испачканное белое платье, прекрасные заплаканные светлые глаза и взлохмаченные белоснежные волосы; синяк на гладком лбу и по-детски надутые трясущиеся губки. Но даже такая, истрепанная и испуганная насмерть, Бьянка поразила Бражника в самое сердце. Ее белизна и трогательная нежность, так странно сочетающаяся с неимоверной силой ее духа, затмили все мелкие изъяны, о которых девушка беспокоилась — и ее растрепанные волосы, и грязь на некогда роскошном платье.
— Как же ты изумительно красива, — ахнул Бражник, потрясенный, осторожно касаясь волос девушки так, словно они и в самом деле были лучами солнца и могли обжечь его ладонь. — Как морозный узор на стекле! Если б я не был незряч, я бы ослеп, увидев твою красоту! Бедное беззащитное дитя… Так это ты смогла противостоять величайшему злу, Двуглавому? Ты, такая хрупкая, слабая и нежная?
Бьянка от этих слов разревелась еще горше и не нашла ничего умнее, как кинуться на шею Бражнику, обвить его своими холодными руками и уткнуться ему в грудь, отирая свои слезы его светлыми шелками. Ее палач, тот, кто должен был убить, вдруг пожалел ее, и от его жалостливых слов, от его участия и доверия на душе ее стало легче. Слезы принесли ей облегчение, смывая тяжкое клеймо всеми отвергнутой, и даже поцелуй его дрожащих губ, подаренный ей Бражником внезапно, она приняла так, словно долгое время желала его и мечтала только об этой немудреной ласке. Его широкая ладонь ласкала ее затылок, губы стирали с ее припухших горячих губ рыдания, и Бьянка вдруг засмеялась, сообразив, что ей удалось то, что не удавалось никому, наверное, и никогда — она соблазнила королевского верного Доорна, вскружила ему голову так, что он позабыл, какое зло скрывается под восхитительной оболочкой.
— Не страшно умирать теперь, — прошептала она, покуда ладонь Бражника стирала с ее щек слезы. — Потому что ты не меня будешь убивать, а его… А я уже мертва. Так что почти ничего не изменится… Только сделай это быстро, Бражник. Я очень боюсь тебя, — застенчиво призналась Бьянка.
— Ты жива, Белая, — ответил Бражник, обнимая девушку крепче. — Не смей так говорить о смерти! Случаются вещи и похуже, но люди продолжают жить и бороться!
— Не надо воспитывать меня, Бражник, — горько усмехнулась Бьянка. Глаза ее были блаженно закрыты, на белоснежных ресницах дрожали слезы. — Уже поздно. Лучше поцелуй меня еще раз, так, словно я чиста, словно нет во мне скверны, а ты не чувствуешь ко мне отвращения. Ты так сладко целуешь, Бражник; так, словно у тебя была сотня возлюбленных…
— Чтобы целовать сладко, не нужно сотни любимых, — возразил Бражник. — Достаточно и одной.
Однако, он выполнил ее просьбу, и Бьянка снова расплакалась, пока он ласкал ее губы, неумело, но нежно и страстно.
— Где же ты раньше был, Белый Доорн, — укоризненно, с горькой нежностью прошептала Бьянка, с удовольствием гладя его светлые волосы, разглаживая пальчиками сурово сдвинутые брови. — Ты ведь живой человек, а вовсе не призрак. Почему ты раньше мне не встретился? Быть может, ничего бы дурного со мной не случилось, если б ты был рядом. Почему нашел меня так поздно?..
— Не поздно еще, — ответил Бражник, пристально всматриваясь в ее расслабленное личико, пытаясь отыскать в ее чертах хоть тень лжи, хоть каплю притворства. — Если хочешь, мы могли бы… быть вместе. Тот, другой… он не посмеет и носа показать, когда я рядом.
Губы Бьянки изогнулись в горькой усмешке.
— Жить втроем? — ответила она насмешливо. — Я не смогу тебя любить, когда он… смотрит. Даже не говори об этом. Нет, Бражник; судьбу не обманешь. Ты должен убить Двуглавого. Для этого Король держит тебя. И ты сделаешь это сегодня.
— Не сейчас, — простонал Бражник, прижимая Бьянку к сердцу и мучительно потирая лоб.
— Не говори так, не оттягивай этот миг, — ответила Бьянка, вся дрожа. — Поверь, я боюсь сильнее тебя! И если тянуть дольше, мне будет еще страшнее… и еще больнее. Пожалуйста…
— Разбуди его, — вдруг велел Бражник решительно.
— Зачем? — изумилась Бьянка. — Я не хочу! Я не хочу, чтобы он испортил мне миг прощания с жизнью.
— Я хочу посмотреть, — настойчиво ответил Бражник. — Возможно, ты ошибаешься. Возможно, ты вовсе не Двуглавый.
— Но я не знаю, как его разбудить, — ответила несчастная Бьянка, и Бражник почувствовал, как она задрожала в его объятьях.
— Не знаешь или лукавишь? Притворяешься, что не знаешь? — уточнил он, прикрывая ее озябшие плечи своим толстым теплым плащом.
— Правда, не знаю, — ответила она тихо. — Да, я понимаю, что как только он проснется, у тебя сомнений не останется, и ты тотчас пронзишь меня копьем. Он гадкий, мерзкий и грязный. Но я правда не знаю…
Бражник решительно отстранил Бьянку от себя, шагнул к своему коню. Его волшебное копье сверкнуло в его ладони, и Бьянка с содроганием глянула на его сверкающий наконечник, смотрящий в темное небо.
— Так ты готова, Белая? — спросил Бражник громко и холодно, словно до этого не обнимал ее страстно, не целовал, изумленно любуясь красотой ее лица.
Губы Бьянки задрожали, крик вырвался из ее груди, и чтобы не упасть на колени ей пришлось ухватиться за черные ветви дерева.
— Готова, — произнесла она, но голоса своего не услышала.
Страшное копье, которого она так боялась, протянулось вперед, наконечник его качнулся у ее лица.
— Дотронься до него, — велел Бражник, и ее прыгающие, трясущиеся пальцы легко коснулись лезвия.