Невеста Коупленда
Шрифт:
– Но, как оказалось, сюрприз приготовили для меня. Так значит, ты теперь можешь читать.
– Миссис Пэйл была так добра, что согласилась быть моим наставником, – она проговорила это спокойно и четко, как и учила ее Констанс.
Саймон послал своему партнеру восхищенную усмешку.
– Конни, ты и вправду образец совершенства. Существует ли такое дело, с которым ты бы не справились?
– Я вовсе не образец, Саймон, – едко ответила Констанс. – Я уже умела читать. В данном случае, это успехами Ноэль нужно восхищаться. Она необыкновенно решительная
– Я уже заметил. Ну, Ноэль, теперь, когда ты научилась читать, что станет следующим предметом изучения? Живопись? Музыка? – затем, с неприязнью взглянув на ее платье, он добавил. – Мода?
Покорно поднявшись со своего места, Ноэль взглянула на них обоих.
– Продолжения не будет. Я возвращаюсь в Лондон.
Слова Саймона потонули в громких протестах Констанс.
– Как же так, Ноэль, я думала, у нас уговор.
– Да, так и было. И я выполнила свою часть соглашения, – решительно отрезала она, сдерживая свои противоречивые эмоции под контролем.
Внезапно на лице Констанс отразилось понимание.
– Ты обнаружила, что не беременна.
Ноэль кивнула головой, не доверяя себе. Она никогда бы не позволила ни одному из них увидеть, как решение уехать терзало ей душу.
– Когда ты узнала?
– Этим утром.
Даже страдая, Ноэль пришлось подавить улыбку, когда она увидела, что от такой интимной темы разговора Саймон покраснел и опустил глаза к земле.
– И ты выбрала сегодняшний день, чтобы прочитать мне отрывок из «Робинзона Крузо», потому что предполагала, что это будет твой последний урок.
– Не «предполагала» миссис Пэйл. Это БЫЛ мой последний урок.
– Это нелепо! – взорвался Саймон. – Я не вижу ни одной причины, которая может помешать тебе продолжить уроки. Я хочу, чтобы ты осталась здесь.
– Нет! – Ноэль возразила резче, чем намеревалась. – Я согласилась остаться до тех пор, пока не узнаю, ношу ли я ребенка. Теперь я знаю, что это не так, и на этом все.
Брови Констанс взлетели вверх в ответ на эмоции, прозвучавшие в голосе Ноэль.
– Ты можешь оставаться здесь столько, сколько захочешь.
– Нет! – подобрав свою шаль, она повернулась к Саймону. – Мистер Коупленд, я бы хотела уехать сегодня днем, если это возможно. Не могли бы вы выполнить свою часть соглашения и проследить за тем, чтобы я вернулась в Лондон?
И повернувшись спиной к ним обоим, она целеустремленно зашагала к дому, когда вдруг Саймон схватил ее за плечо, и развернул навстречу своему гневу.
– Черт возьми, Ноэль, ты не сделаешь ни шагу отсюда, пока я не услышу от тебя, в чем дело. Что, во имя всего святого, такого особенного в твоей жалкой ничтожной жизни в Лондоне, что ты готова бросить все это?
Разъяренная его прикосновением и своим желанием наплевать на гордость и согласиться остаться, Ноэль стряхнула его руку и обрушила на него свою ярость.
– Это не ваше дело, почему я хочу вернуться к моей жалкой ничтожной жизни. Это – моя жизнь, и она не имеет никакого отношения к вам — или к вам, – она ткнула пальцем в сторону Констанс.
На сей раз Саймон обратил свой гнев на Констанс.
– Что, черт возьми, она имеет в виду?
На мгновение Констанс потеряла дар речи. Сначала Ноэль тыкает в нее пальцем, теперь Саймон кричит на нее. Это было уже слишком! Сдавленным от ярости голосом, она, наконец, дала выход своему негодованию, так долго сдерживаемому доселе.
– Ах ты, противная наглая девчонка! Как ты смеешь разговаривать так грубо. Я буду рада, когда ты наконец покинешь мой дом. С того самого момента, как ты прибыла сюда, ты была невыносима. Ты отвергала любые мои попытки завязать дружбу своей дерзостью и враждебностью. И это при том, что я не давала тебе ни малейшего повода так себя вести.
– О, у меня было предостаточно поводов. Почему бы вам не признать это? – и затем слова, которые она никогда не намеревалась произнести, вырвались наружу. – Вы порхаете по этому дому, такая уверенная в себе. Ваши деньги, ваше воспитание, ваше образование – все именно так, как и должно быть. И это слишком – ожидать, что вы возьмете воришку в свой дом, не так ли? О, но я совсем забыла, ведь женщина вашего происхождения должна испытывать жалость к тем, кому повезло гораздо меньше, – эмоции захлестнули ее, не дав сказать больше ничего.
На лице Ноэль была такая мука, что Констанс почувствовала, как ее собственный гнев утихает, и начала говорить более спокойно.
– Ноэль, ты ошибаешься. Я часто думала, как несправедливо, что ты была лишена тех преимуществ, которыми, безусловно, должна была обладать. Но жалость? Никто не может жалеть тебя. Ты – умная девушка с сильным характером, и так случилось, что я ценю эти качества намного выше, чем воспитание и семейные традиции. Я не из тех аристократичных снобов, к которым ты меня, кажется, причислила.
Отказываясь слушать ту часть разговора, которая подсказывала, что Констанс говорила от чистого сердца, Ноэль предпочла истолковать ее слова как проявление снисхождения.
– «Аристократичные снобы», – ее голос был пропитан презрением. – Какими громкими словами вы бросаетесь в глупую мелкую воришку. Бедное, неотесанное создание, такое беззащитное… такая обуза. Она бросила свирепый взгляд в сторону Констанс. – Ну, что ж, вы выполнили свой долг. Вы занялись своей проклятой христианской благотворительностью, так что теперь ваша драгоценная совесть может остаться чистой.
– Довольно! – голос Саймона прорезал ароматный утренний воздух сада, как свист кнута. – Я больше не позволю тебе оскорблять Констанс.
В нетерпении он провел рукой по своим густым, темным волосам. Что такого могло случиться между этими двумя решительными женщинами и нарушить все его планы?
– Вы не обязаны защищать меня, Саймон. А теперь, прошу меня извинить.
Даже не удостоив Ноэль взглядом, Констанс направилась к дому, ее крошечные вышитые шлепанцы, с мягким, хрустящим звуком ступали по дорожке из гравия. Малиновка, пригревшись на солнышке прямо около дома, встревожено взлетела от звука закрывшейся позади нее двери дома.