Невеста Красного ворона
Шрифт:
— У нас даже вещей нет, - сетую я, а он вскидывает брови и снова беззвучно говорит губами: «О да, детка…» - Ты извращенец.
Глава тридцать вторая: Ма’ну
Проходит несколько дней, за которые «Атлас» буквально преображается. Вслед за мной и Авророй восстает из пепла, словно феникс. Теперь здесь всюду охрана, хоть эти ребята в черном больше похожи на наемных убийц. Правда, после их появления Аврора вздыхает с облегчением и говорит, что теперь мы здесь защищены лучше, чем в правительственном
На следующий день, после того, как мы перебрались в «Атлас», появились двое адвокатов. Я мало что понимаю в юридической волоките, но по итогу нам говорят, что «Атлас» останется за нами при условии, если мы внесем некоторую сумму и пойдем на уступки по поводу посещения. Мы с Авророй соглашаемся на все - кажется, этих хватких ребят прислал какой-то ее надежный знакомый и она полностью им доверяет.
Доверие. Вот, значит, что это такое.
— Держишь меня? Крепко?
Аврора стоит на стремянке и протирает настенный светильник. Рожок с розовым плафоном в форме лилии. Помню, что здесь их было много, но теперь целый остался только один. Я хотел полезть сам, но Аврора запретила.
— Держу крепче, чем решающий мяч, - подмигиваю я и несильно щипаю ее за задницу.
— Вот поэтому я и переспрашиваю, - немножко ворчит она.
Устал, да я, признаться, еле на ногах стою. Смешно сказать, но наша первая брачная ночь была же и последней за прошедшие дни. Встаем рано, едим на ходу и то, что можно приготовить на быструю руку, и занимаемся домом. Конечно, нам не под силу сделать все своими руками, но пока не ясно, чем именно закончится эпопея с объявлением меня невменяемым, лучше не пускать на территорию «Атласа» незнакомых людей.
— Ну вот, - говорит Аврора, тыкая в меня уголком телефона, - теперь мы с тобой официально бедны, как церковные мыши. Осталось, как любит говорить Марго, только на салфетки и черствый бублик.
Обед - я приготовил нам омлет и в который раз похвалил себя за то, что в моей голове есть какой-то неприкосновенной резерв воспоминаний, благодаря которому я хотя бы помню, как обращаться с кастрюлями и кухонным комбайном.
— По крайней мере у нас есть бублик, а он неплохо делился пополам.
Я выкладываю обед на тарелки, и мы с жадностью набрасываемся на еду. Правда, поесть толком не успеваем, потому что на пороге появляется охранник и голосом киборга говорит, что приехал какой-то груз и нужно расписаться в накладной о доставке.
Мы с Авророй вместе спускаемся вниз и натыкаемся на несколько грузовиков. Пока Аврора заполняет форму, я успеваю заметить кровать: она кажется знакомой. Помогаю ребятам спустить ее вниз и приминаю матрас рукой. Он старый, продавленный и заметно скрипит. Звук отдается эхом в голове, как будто кто-то ударил камертоном по виску. Перед глазами все кружится, и я едва успеваю схватиться за спинку. Картинки сменяют друг друга так быстро, что я едва ли могу разобрать хоть некоторые. Но все же там есть я и Аврора, мы прижимаемся друг к другу так сильно, и вздохи в моей голове не оставляют сомнений в том, чем мы занимаемся.
«Это просто никто», - звучит в моей голове ее голос.
Пытаюсь вытряхнуть его оттуда,
— Все хорошо?
– спрашивает Аврора, возвращая меня в реальность из дымки воспоминаний.
— Просто голова разболелась, - отвечаю я, хватаю первую же попавшуюся коробку и несусь с ней к дому, по пути пытаясь поймать единственную ниточку воспоминаний.
Почему я так разозлился за эти слова? Сейчас злости нет, но я очень хорошо чувствую ее отголоски. Тогда мне казалось, что именно в этом кроется корень всего, что три простых слова перевернули всю мою жизнь. Мою ли?
Оставляю коробку в прихожей и иду в ту часть замка, которая перекрыта балками. Говорят, там все и случилось. Сейчас я смутно помню, что именно произошло в тот день. В отчете медиков было сказано, что на меня напали неизвестные - так им сказал Шэ’ар. А я… я помню только эхо выстрела и бабочек, которые улетали на свободу под градом стеклянных ножей.
Все, что со мной случилось - чистая случайность, череда жестких совпадений, которую Шэ’ар же и замял. Я до сих пор не понимаю, зачем ему это понадобилось - не из родительской любви так точно. И все же - зачем?
Вход в ту часть замка все еще заколочен досками, на которых висит табличка: «Осторожно! Стекло!» Странно, что мне удается без труда оторвать несколько. Это достаточно, чтобы пробраться внутрь. Голос внутри шепчет, что лучше бы не лезть в капкан прошлого без каски, но я не знаю, будет ли у меня еще озарение и хочу использовать, возможно, последний шанс найти себя и узнать правду.
Внутри много битого и растоптанного стекла. Я ступаю осторожно, обходя по широкой дуге пятна крови на полу. От времени они потемнели и теперь похожи на черные проплешины в полу, но я точно знаю, что это кровь и она - моя. Поднимаю голову: в стеклянном куполе огромная дыра и перед мысленным взором вспыхивает образ сотен разноцветных крылышек. Что я тогда говорил?
Слова вертятся на языке, голова раскалывается. Что же я тогда говорил?
— Не улетай, моя любимая ар’сани, - произносит Аврора у меня за спиной.
Поворачиваюсь, немного ошарашенный тем, что она повторяет их в унисон со мной, секунда в секунду, синхронно, словно по невидимой отмашке кукловода.
— Ар’сани, - повторяю я.
— Бабочка. Ты говорил, что я - твоя бабочка.
– Ее улыбка вымучено-грустная, как будто она боялась этого момента, а не ждала вместе со мной, когда же наступит хоть какое-то просветление.
– Поэтому я и стала бабочкой.
Она прижимает руку к животу, потому что там, под мешковатой футболкой, на ее коже нарисована бабочка Комета.
— Ты была здесь в тот день?
— Ма’ну, я… - Она запинается, делает глубокий вдох.
– Ты же сам говорил, что должен вспомнить без подсказок.
Да, я сам это говорил, но именно сейчас чувствую себя слепцом из притчи, который трогает слона за хвост и думает, что это - удав. Я слепой кусок говна, и неведение просто убивает. Почему я так зациклен на Авроре и именно она - единственное, что начисто исчезло из моей памяти? Как будто я вообще никогда ее не знал?