Невеста Красного ворона
Шрифт:
«Скажешь журналистам, что произошло на самом деле - и я всем покажу те самые снимки, - сказал он в тот день.
– Человека, Рора, всегда можно купить, а особенно легко купить агента, который остался без хлебного клиента».
Так я узнала, что миром правят деньги и предательство. Не самое лучшее открытие в моей жизни.
— Расскажи мне о Но’лу, - просит Ма’ну.
Я закончила набросок и как раз исправляю мелкие огрехи, поэтому вопрос застает меня врасплох. Растираю пальцем слишком жесткий контур позвоночника, собираясь с мыслями.
— Он был хорошим.
– Звучит по-идиотски, но другого слова у меня нет. Образ
– Он всегда знал, что сказать, чтобы я улыбнулась. И еще именно он сказал, что я должна быть художником.
— Я не помню его, - говорит Ма’ну. Плечи тяжело поднимаются и опускаются.
– В голове только размазанный образ. Он всегда плохо засыпал и просил рассказывать ему сказки. А я любил выдумывать, мог ночь напролет сочинять белиберду.
— Ты выдумывал для него сказки?
– переспрашиваю я. Неясное чувство бултыхается глубоко внутри, словно к берегам моей души прибилась бутылка с тайным шифром к прошлому. Это Но’лу рассказывал сказки, когда мне было грустно, и я поражалась его неуемной фантазии.
— Да. И для него, и для мамы. Она… много болела и, бывало, не вылезала из постели несколько суток подряд. У нее были перепады настроения и затяжные депрессии. Помню, что находил на ее столе целые клондайки всяких таблеток, пластиковых баночек, капель и прочей ерунды, которую привозил Шэ’ар. Он привозил врачей, которые нас обследовали и назначали лекарства всем троим.
— Странно, что он так о ней заботился, - говорю то, о чем думаю в эту минуту и тут же замолкаю. Ма’ну наверняка неприятны эти слова, учитывая его болезненную связь с матерью, и я пока не знаю, как далеко он смог продвинуться в своем лечении.
— Я сам об этом часто думаю, Аврора, - без обиды отвечает он.
– Мы всегда были за кадром его жизни. Он на виду, а нас как будто и не существовало, потому что о нас случайно могли узнать больше, чем нужно.
Теперь и я понимаю, почему ничего не знала ни о жене Шэ’ара, ни о его детях. Хоть, казалось, в наше время подобные вещи просто невозможно скрыть, но деньги, проклятые деньги, творят чудеса, даже если они во зло. Не представляю, чтобы Марго стыдилась меня, хоть в своей звездной жизни я много чего натворила.
— Что случилось с твоей матерью?
– осторожно спрашиваю я.
Ма’ну дергается, как будто его ударили кнутом, и я почти уверена, что прямо сейчас встанет и уйдет, но он продолжает сидеть на месте и даже не меняет позу.
— Она погибла в аварии. Никогда не любила ездить, а потом вдруг захотела сесть сама за руль. Сказала, что я должен помочь ей в одном важном деле, кажется, связанном с деньгами. В последние месяцы она стала тревожной, все время боялась, что ее ограбят. Даже личные вещи держала все время при себе. Ходила по дому с огромной сумкой через плечо, где держала ключи, кредитки и кучу каких-то документов.
Я продолжаю рисовать, но ловлю каждое слово, потому что именно сейчас Ма’ну откровенен как никогда. Кажется, он и сам впервые заглядывает так глубоко в прошлое.
— Я плохо помню, что случилось в той аварии, - продолжает Ма’ну.
– Помню, что пытался помочь ей справиться с управлением.
– Он вытягивает руки и несколько раз сжимает и разжимает пальцы на воображаемом руле.
– Но, видимо, у меня ничего не вышло, потому что последнее, что помню - удар, который меня вырубил. Врачи сказали, что я сильно
— Тебе ее очень не хватает?
– Я развожу краски и делаю пробные мазки, пока не добиваюсь нужного цвета.
— Раньше казалось, что и я умер в тот день, а теперь… Не знаю, Аврора. Прошлое такое размазанное, как будто кто-то взболтал его в шейкере. И чем больше я туда лезу, тем отчетливее чувствую, что и сам себя как следует не знаю.
Я меняю тему, предлагая обсудить передачу, которую мы смотрели перед сном. Дурацкое ток-шоу про детектор лжи, над которым мы от души посмеялись, хоть сценаристы наверняка думали, что создали настоящую жизненную трагедию. Но до самого вечера я не могу выбросить из головы его слова. Возможно потому, что они как-то странно перекликаются с той аварией, которая перечеркнула мою карьеру. Тогда за рулем тоже была женщина и молодой мужчина, она погибла на месте, а о его судьбе я так ничего и не узнала кроме того, что он остался жив. Тогда моя жизнь катилась коту под хвост и мне было не до того, чтобы выяснять, что случилось с людьми, виновными в моем падении с модельного Олимпа.
Должна ли я сказать об этом Ма’ну?
— Все хорошо?
– спрашивает он, как всегда безошибочно угадывая мое настроение. Я рисовала почти весь день, и мы делали короткие перерывы на перекус бутербродами, но к ужину Ма’ну уплетает запеканку за обе щеки, а я без аппетита ковыряю еду.
— Просто все время вспоминаю о том, что ты рассказал. Авария, в которой погибла твоя мать.
Он медленно пережевывает и взглядом дает понять, что ждет продолжения.
— Ты не помнишь, когда это произошло? Какие-нибудь подробности?
— Мало что.
Он морщится, но все-таки называет дату и даже марку машины.
Я сглатываю.
— Что-то знаешь об этом?
– спрашивает Ма’ну напряженно. Теперь и у него пропал аппетит.
— Дата и марка машины совпадает. Ма’ну, кажется, это твоя мать сбила меня в тот день.
Несколько минут мы сидим в полной тишине, не решаясь продолжить мой вывод. А потом Ма’ну встает, берет меня за руку и тянет в прихожую. Берет ноутбук и начинает мучить запросами поисковик. Снимков мало, как и информации о том, что произошло. Тогда я думала, что таким образом Шэ’ар защищал меня от журналистов, но, когда мы все-таки откапываем небольшую заметку из архива электронной газеты, которой больше нет, я понимаю - он просто заметал следы. Он совсем не меня прятал, а свою ненормальную жену. И мне не нужны доказательства, чтобы сделать единственный логический вывод - эта авария не была совпадением, и мать Ма’ну хотела меня убить.
На лице Ма’ну ясно читается, что и он пришел к тому же выводу. И чем больше он на меня смотрит, тем сильнее хмурится. В конце концов, вскакивает с дивана, словно ужаленный, запускает обе пятерни в волосы, яростно сжимая отдельные пучки в кулаках.
— Она сказала, что я должен тебя убить, - говорит с таким надрывом, будто стреляет в упор.
– Потому что ты… ты…
— Я была его любовницей, - продолжаю за него.
– И я ждала от него ребенка.
Ма’ну зажмуривается, делает еще шаг назад - и теперь я ясно вижу, как между нами, прямо посреди гостиной, пролегает огромная пропасть. Образ настолько реальный, что приходится потихоньку ущипнуть себя за руку, чтобы убедиться, что все это - лишь плод моего воображения.