Невеста миллионера

Попова Любовь

— Я просто в шоке. И за каким хреном ты на ней женишься? Она что пообещала тебе небо в алмазах? Или срет радугой?

— Она ничего не обещала, она хотела сбежать, вот я…

— Ладно, это можно обсуждать бесконечно. И что пообещал тот Леня? Что через две недели ты пробежишь стометровку?

— Не бзди, всего лишь встану и пройду пару шагов до алтаря. Знаешь, я очень хочу увидеть лица всех этих людей, которые жалели меня последние пять лет. Они ведь уверены, что я навсегда остался инвалидом. Мой триумф будет незабываем.

— Тебе

бы только что-то кому-то доказывать. Ладно, что от меня нужно?

— Ты же в тусовке? Дай организатора, который сделает все быстро и не будет ничему удивляться.

— Надо подумать. Дай мне пару часов. Я перезвоню.

— Отлично.

— Ты будешь в офисе сегодня?

— Да, заеду, после ЗАГСа. Наверное…

— ЗАГСа? Стой… — что-то еще говорит Кирилл, но я уже не слушаю.

В этот момент зашла Ева, уже готовая к поездке в город. На ней синее пальто в пол и черные лакированные лодочки. Очень стильно. Но самое главное, что ее волосы струятся по плечам, как я и люблю.

— Я не помешала? Ты разговаривал…

— Ерунда. Ты не можешь помешать. Сестра не доставала больше?

— Даже она не обладает сверхспособностью открывать запертые двери, — улыбается она и подходит ближе. Я тоже выезжаю. Из-за рабочего стола. Направляюсь к ней и беру дрожащую руку. Почему она все вреся рядом со мной дрожит. Можно конечно бесконечно убеждать себя, что из-за возбуждения. Но что-то здесь не так. Надо спросить…

— Волнуешься?

— Не то слово. Мне все время кажется, что ты спешишь, что может тебе нужно подумать. Мне подумать. Тем более ты наверняка захочешь стоять на своей свадьбе, а сейчас…

— Тихо… Во-первых, я уверен в том, что делаю. Во-вторых, тебе думать противопоказано, теперь этим буду заниматься я. А насчет этого кресла не волнуйся, я найду, чем тебя удивить.

— Может не надо? — испуганно выпучивает глаза, и мы смеёмся. — Сама по себе эта встреча, твое внимание, свадьба… Куда еще удивительнее? Тем более, ты ничего обо мне не знаешь…

— У меня будет время раскрыть твои самые грязные тайны, достать всех скелетов. Тем более, ты ведь продолжишь свои таинственные рассказы. И этот про четырех убитых жен. Я ведь понял. Это же Синяя Борода…

— Точно, — улыбнулась она так искренне, что внутри все сжалось от желания. Когда там свадьба? — Ну, тогда поехали. Сегодня в пять должен прийти повар. Судя по отзывам, он профи своего дела.

— Вкуснее тебя все равно никто готовить не сможет.

— Ну, не забывай, что в твоем доме есть еще люди, которых тоже требуется кормить….

— Только не тебе.

— Это я уже поняла.

Мы вместе выбрались на улицу, вдохнули летнего воздуха и стали двигаться к машине, что уже была готова и заправлена. Перед тем, как перебраться из кресла на пассажирское сидение, я заметил на спине чужой взгляд. На втором этаже в окне торчала Ника и смотрела прямо на меня.

И даже на таком расстоянии я понял, что она задумала

что-то недоброе.

— Харитон, все нормально?

Я сначала даже не понял, откуда этот нежный голос, который произнес мое имя, а потом резко повернулся к Еве. Она впервые назвала меня без отчества. И это мгновенно отрубило тревожные мысли о сестре. Плевать, что она придумает. У нее все равно ничего не получится.

Я сел в машину, и мы отправились в центр под звуки русского радио.

— Ты любишь русскую музыку? — скорчился и спросил я, когда мы привычно застряли в пробке на въезде в город. Ева держала меня за руку, но только сейчас отвернулась от окна ко мне.

— Мне любая нравится, только чтобы без слов.

— Инструментальная?

— Да, а тебе?

— Я вообще музыку не очень жалую. Но, впрочем, если без слов, то, наверное, можно. Гоша…

— Да.

— Выруби эту хрень.

— Стой. Есть отличное радио. «Радио семь на холмах». Сто четыре и семь. Можно его включить?

— Ты слышал? Быстрее головой думай.

Нам действительно включили это самое радио, на котором почти не было песен, только музыка. И в принципе ее можно было слушать. Но все равно подташнивало.

— Почему ты не любишь музыку? — заметила Ева мое выражение лица, когда заиграло что-то веселое.

— Нас мама пыталась научить играть на фортепьяно. Сажала за инструмент. Ты, может, видела его….

— Который прикрытый?

— Да, выкинуть его надо. Так вот, когда гамма была сыграна неправильно, она дубасила нас. И нет, я не был рад, когда она покончила с собой, но и воспоминаний о ней у нас, не сказать, что много хороших. Порой кажется, что она была той дамбой, которая сдерживала сволочизм отца. Когда ее сорвало, и он перестал строить из себя паиньку.

Ну вот зачем я это рассказываю. Терпеть не могу в прошлом копаться, словно нытик…

— Неужели он бил вас? — сжала Ева мою руку сильнее, и притянула ее к себе, коротко поцеловав.

— Нет. Но лучше бы бил.

— Что может быть хуже насилия?

— Насилие… Оно ведь тоже может быть разным. Ева, у меня такое настроение хорошее, ты рядом, сейчас я заплачу кучу денег бюрократке, и через две недели ты станешь полноценно моей. Давай не будем ворошить прошлое.

— Совсем?

Я не понял ни вопрос, ни каким сейчас кажется ее взгляд. Словно… Обиженным. Но на что?

— Что ты имеешь в виду?

Она мнется, что вызывает тень подозрения, хотя откуда бы… Нас в прошлом точно ничего не связывало. Она жила своей жизнью, я своей.

— Всего лишь, что порой разбор прошлого, раскаяние за поступки помогает двигаться дальше. Не стоять на месте.

— Никогда не понимал, как информация, что все твои беды из детства, помогут с проблемами настоящего.

— Она может дать понять, почему ты поступаешь так или иначе, и дать толчок поступать правильно…

— Правильно… Ты всегда поступала правильно?