Невеста миллионера
Шрифт:
— У меня нет мамы, Харитон. Мне казалось, ты догадался.
— Каким образом?
Ева откладывает вилку, встает и проходит к окну.
— Из твоих историй? — подхожу к ней, обнимаю, целую в шею, проводя руками по тончайшей талии. Мне так хочется, чтобы она сама проявила инициативу. Снова. Как тогда, в больнице. Сделала шаг навстречу. — В них была хоть капля правды?
— Неважно, — тут же улыбается она, поворачивается ко мне лицом и целует. — Сын на сборах в Англии. Я тебе и это говорила. Наверное. Скоро должен вернутся.
— Мы не сможем поехать в путешествие, как планировали? То есть если он вернется,
Ева долго, напряженно вглядывается в мое лицо, и я не понимаю, что она пытается там разглядеть.
— Мой сын тебе не помешает. Он вполне взрослый и сможет о себе позаботиться.
— Ты меня успокоила, — целую я ее и слышу вибрацию телефона. Черт, этот трудоголик меня в могилу загонит. — Кирилл. Надо поработать. Не хочешь принять вместе душ? А потом…
— Неужели ты не сможешь потерпеть пару дней, Харитон? — Она прижимается всем телом, обнимает. — Помнишь… Предвкушение.
— Теперь, когда я здоров и могу тебя догнать, мне все труднее сдерживаться.
— Знаю, ведь ты, как маленький мальчик, поступил вопреки советам всех, чтобы эта свадьба состоялась.
— Считаешь меня маленьким мальчиком? — усмехаюсь, резко наклоняю ее к полу, задираю ногу к себе на спину и долго, долго целую, ловко орудуя языком внутри мягкого рта. — В брачную ночь я докажу, что уже далеко не мальчик.
— Верю, — смеется она, и мы поднимается. Я уже хочу отстранится, а она просит: — Можно я побуду в кабинете, пока ты работаешь? Почитаю, подожду тебя. Потом расскажу еще одну историю.
Не думаю, что мне будет очень комфортно, если объект моего желания будет рядом, пока я работаю. Но Ева не из тех, кто будет мешать. Скорее всего, я забуду о том, что она в кабинете, через несколько минут.
— Как я могу тебе отказать?
Я переплетаю наши пальцы, и мы вместе идем по дому, который, как только отыграет свадьба, я выставлю на продажу. Пора начинать жить иначе, вместе с Евой. Ну и сыном ее, конечно. Хотя я пока не представляю даже, как общаться с этим мальчиком. Я ведь даже имени его не знаю. Нет, не то чтобы мне не интересно, просто кажется, что, узнай я его имя, он перестанет для меня быть фантомом, а превратится во вполне реального человека, с мнением которого по итогу придется считаться. А если он потребует от матери развода? Я бы потребовал, найди она нового любовника. А были ли другие?
С каждым днем мне все тяжелее и тяжелее не знать о Еве подробностей. Словно у меня в руках книга, я могу ее открыть, но текст там вверх тормашками. И как ни верти страницы, они все равно остаются в таком положении.
Ева сказала, что уже говорила о смерти мамы, а ее истории во многом правда. Но ведь первая история полноценно роман французского писателя, а второй — почти досконально история о Синей Бороде. Тогда где конкретно правда?
— Я буду здесь, — усаживается она в кресло возле камина и берет книгу, которую, очевидно, уже почти дочитала.
Я же принимаюсь за работу, тут же связавшись по сети с Кириллом. Мы ночью должны выйти на мировой рынок. И для того чтобы скрыть от налоговой часть доходов, почти все активы перевели в офшор. И как только это было сделано, мы начали выходить на биржу. Теперь наши акции можно покупать. А значит, мы будем становиться только богаче.
Спустя часов пять я потягиваюсь и только сейчас вспоминаю
И вдруг, словно отвечая всем моим молитвам, Ева появляется в дверях с подносом и усталой улыбкой.
— Чай?
— С вафлями?
— Пока ты работал, я успела сделать парочку, так что сильное не обольщайся…
— Ты мое чудо, знаешь? Просто совершенство.
Хватаю ее к себе на колени, как только она опускает поднос на столик рядом с креслом. Она и пискнуть не успевает. Сразу принимает меня, мой поцелуй, мое требовательное объятие, в котором нет больше ничего приличного. Чем ближе свадьба, тем больше она открывается. Да, она почти не смотрит мне в глаза, но все равно моя, показывая это всеми своими действиями, выходящим далеко за рамки морали… А иначе как объяснить, что она даже не дергается, когда я оголяю ее грудь, впиваюсь в нее губами, буквально сгорая от похоти, что растекается по венам, двигаясь в одном очень конкретном направлении, делая меня животным. И только у нее есть шанс меня укротить.
— Остановись, кто-нибудь может зайти.
— Тогда закрой дверь.
— Чай остынет.
Она хочет. Черт, я ведь знаю, что хочет! Но каждый раз, когда мы заходим чуть дальше, раздается стоп — сигнал, и она становится той самой Евой, которая вошла в мой дом несколько недель назад. Холодной. Напряженной. Может, она фригидная? Ну а что, всякое бывает.
— Ева, у тебя было много мужчин? — Она поднимает брови. — Ты не подумай, я не в укор или еще что. Просто мне кажется, ты боишься секса.
Молчание затягивается. Она словно хочет сказать что-то, но вместо этого становится почти безэмоциональной, может быть, поэтому ее улыбка сейчас так не к месту.
— Твоя история. После этого я расскажу свою. Помнишь, как мы договаривались.
— Я думал, мы закончили эту глупую игру.
— Она не глупая. Только… Я хочу, чтобы ты рассказал что-то по настоящему злое, что гложет тебя.
— Думаешь, меня что-то гложет?
— А разве нет?
— Ну… Была одна девчонка. Жила в соседнем доме. — В голове взрыв воспоминаний, крики, слезы, я почти наяву вижу эту пухлую тушку, рыдающую на полу, и не чувствую ничего. — Нет, это история не интересная. Лучше я расскажу, как однажды в США мы развели одного миллионера. Притворились геями с одним моим приятелем. Записали видео, а потом его шантажировали. Короче, он потом пытался нас убить. У меня даже шрам остался. — Поднимаю рубашку, демонстрируя остатки ножевого ранения.. — Но, кстати, он и вывел меня в спорт рестлеров. Мы смогли договориться. И тогда я начал драться на ринге.
— Скучаешь по боям? — спрашивает Ева, но в ее глазах другой вопрос, очередная загадка.
— Может, я смогу в парочке поучаствовать. Если честно, сейчас у меня ощущение, что я могу вообще все.
— Значит… Ты больше ни о чем не жалеешь? То есть о тех людях, которые пострадали из-за тебя.
— Ну а что мне о них волноваться, Ева? Можно, конечно, жить прошлым. Можно страдать и ненавидеть себя. И я это делал. Пять лет ненавидел себя.
— Не себя. Кресло. Ты не ненавидел, ты жалел себя. А теперь готов буквально с ноги ворваться в ту жизнь, которую активно вел.