Невеста на один день
Шрифт:
– Я все вижу, неблагодарные сопляки, – ругает она. Ее глаза улыбаются, даже если она говорит об отвращении к своим щенкам. – Неужели Коннор кормил вас печеньем чаще, чем я?
Я даю Поппи шанс бросить сумку с компьютером на обеденный стол, затем щелкаю пальцами, и обе собаки мгновенно успокаиваются и садятся на место, не сводя с меня глаз.
– Сидеть… мальчики.
У Поппи отвисает челюсть, а глаза расширяются, когда Орешек и Сок сидят неподвижно, как камни, хотя Сок так сильно виляет хвостом, что его зад ходит из стороны в сторону
– Выпендрежник! – говорит она, ухмыляясь. – Ладно, мистер Собачий Заговорщик, как ты это сделал? Научи меня своим фокусам.
Я опускаю руку, «освобождая» мальчиков из их позы, опускаюсь на колени и начинаю чесать им под подбородком. После смехотворно малого количества ласк обе собаки ложатся и подставляют мне животы. Я почесываю их, хваля за отличное поведение.
– У меня было несколько дней. К тому же пакет с лакомствами делает свое дело. Орешек хочет учиться, а Сок во всем повторяет за братом.
За те одинокие дни, пока я был разлучен с Поппи, я довольно хорошо узнал обоих щенков. Сначала я думал остаться дома по соседству и приходить только для того, чтобы позаботиться о мальчиках. Но я очень скучал по Поппи и хотел любой связи с ней, которую только мог получить, поэтому мне нужно было находиться в ее пространстве. Сидеть на ее диване, нюхать ее шампунь и обнимать ее подушку – это единственное, что помогало оставаться в здравом уме… и не искать ее в отелях, которые, как я знаю, Хантер использует в качестве убежища.
Когда я встаю, глаза Поппи смотрят на меня, и она выглядит неуверенной. Я тоже это чувствую. Волнение от встречи проходит, и снова появляются вопросы. Мы понимаем, что эмоционально мы находимся в одном месте; признания в любви реальны и спонтанны, но нам есть чем поделиться. И не все из сказанного пройдет легко и комфортно.
– Давай присядем, – предлагаю я, указывая на диван. – Я знаю, что тебе нужно работать, но если ты можешь уделить мне несколько минут, я хочу тебе все рассказать.
Я мотаю головой.
– Нет, мне нужно, чтобы ты все знала, – перефразирую я. Я никогда не изливал душу, но с Поппи мне хочется это сделать. Ради себя, и… – Ты заслуживаешь знать правду. Я хочу, чтобы ты жила долго и счастливо, а это значит, что иногда придется делать и трудные вещи.
Поппи уже близка к слезам, но позволяет мне взять ее за руку и отвести к дивану, где мы оба садимся. Ее ноги скрещены перед собой, руки сцеплены на коленях. Она делает большой вдох и решительно говорит:
– Ладно, я готова. Ошарашь меня.
Я улыбаюсь, но пока даже не знаю, с чего начать.
– Во-первых, позволь извиниться, – начинаю я с самого важного. – Я никогда не хотел тебе лгать. Мне важно, чтобы ты понимала… Я – это я, тот самый человек, которого ты знала все это время. Я сказал тебе больше, чем кому-либо за долгое время, возможно, за все время… – Я беру паузу. – Я стал собой, человеком, о существовании которого я, возможно, даже забыл.
– Прости меня. Я была в шоке… напугана и зла, – признается
Я пытаюсь прервать ее, но она не дает мне вставить ни слова.
– Я знаю. Хантер ввел меня в курс дела, поэтому я и оказалась на аукционе. Но он не все рассказал. Он позволил мне думать, что ты… преступник. – Ее челюсть сжимается при воспоминании. – Поверь мне, я изводила его по этому поводу. Сказала ему, что засуну Гэри ему в задницу и отобью яйца. После этого он стал намного откровеннее…
Она гордится, что запугала Хантера, и, честно говоря, эту сцену я бы хотел увидеть.
Интересно, что именно он рассказал? Ладно, это мы обсудим позже. Вероятно, этот разговор нужно провести с Хантером, потому что Поппи не имеет права знать о некоторых деталях нашей предыдущей совместной работы.
Но, помимо подробностей каждого дела, мне нужно, чтобы она поняла: все, что произошло, привело меня к этому моменту, к ней.
– Дело… – продолжаю я, прежде чем покачать головой. Мысленно я возвращаюсь на много лет назад. – Все началось задолго до этого. То, что я тебе рассказал, было правдой. Я начал с мелких краж, когда был еще подростком. Потом я перешел к искусству. Я был на задании, и Хантер меня нашел. Он остановил меня.
Я вспоминаю ту работу. Я украл постмодернистское произведение – одну из тех чернильных клякс, похожих на картинки, которые психиатры показывают своим пациентам. Один парень хотел купить ее для своего офиса, поэтому нанял меня. Тогда я был хорош и мог бы сделать это, но Хантер следил за парнем и знал, что тот меня нанял. Он вел себя спокойно, ждал, наблюдая за моими навыками, и положил руку мне на плечо буквально за секунду до того, как я собрался сделать шаг.
– Он остановил меня и предложил работать с ним. Не как специальный агент или что-то в этом роде, а как… ну, кем-то вроде свободного агента, я полагаю? Но на правильной стороне закона. Сначала я смеялся, но каждый раз, когда я оборачивался, Хантер был там. Он останавливал меня раз за разом. Я месяцами не имел успешных краж. Он измотал меня, и я согласился. Я был самоуверенным ублюдком, но он многому меня научил. Мы были напарниками много лет, прошли через десятки дел. Это дело, поимка Босс, должно было сделать нам карьеру. Возможно, для Хантера так и будет.
Брови Поппи хмурятся.
– А как же ты?
Я мотаю головой, не вдаваясь в подробности вероятных ограничений на моем карьерном пути. Это не самое важное. Поппи важнее.
– Я думал об этом последние несколько дней. Я уведомил их. Я ухожу с поля боя. Никакого прикрытия, никаких краж. Даже для хороших парней. Теперь все по-другому… Я не хочу бросать тебя, рисковать нами ради какой-то старой картины.
Рот Поппи открывается от удивления, а затем она забирается ко мне на колени, обхватывает ногами бедра и прижимается к щекам так крепко, что сжимает мои губы в неправильной формы морщинку.