Невеста по доверенности или сбежать из-под венца
Шрифт:
Корабль, на котором отплыл пират, продавший Анхелику в рабство, нагнали утром следующего дня. Он вытряс из него признание, куда тот дел девушку, и в тот же день вернулся на остров. Конраду хотелось убить подонка. Но отвращение, гадливость. Не стал марать руки.
К тому же у него были дела поважнее, надо было спешить. Проклиная свою глупость, перевернул вверх дном все притоны и рынок рабов Раноччо. Увы, девушки на острове уже не было. Дрожащий от страха работорговец сказал, что ее купил какой-то евнух, и дальнейшая судьба рабыни ему неизвестна.
Чуть больше информации удалось получить в порту, евнуха узнали по описанию, но кто он и откуда никто не знал. Был он на Раноччо проездом на собственном корабле и отплыл сразу.
В тот момент Конраду показалось, что небо обрушилось на его плечи и придавило к земле всей своей тяжестью. Страшно любить и потерять. Но еще страшнее потерять из-за собственной глупости. Как любой честный и деятельный человек, он винил во всем себя. И все-таки в сердце оставалась надежда.
Очень странно звучала новость, услышанная от Эджуба. Что в Перкиссе состоялось бракосочетание принца Валида и дочери князя Ларнака. Был в этом какой-то грандиозный подвох. Не вязалось с тем, что он знал от Абдорна и Анхелики
Конрад поклялся, что найдет девушку, чего бы это ему не стоило.
Потому что она сказала, от него исходит свет. Потому что ей надеяться больше не на кого.
***
А Анхелика все это время пробыла в каком-то странном полузабытье, прострации. Когда тело механически делает, что требуется, а разум скован оцепенением. И в этом оцепенении, под коркой, которой она пыталась защититься от внешнего мира, зрела и выстраивалась четкая картина.
Картина, которую Анхелике не хотелось видеть. Будь она слабой, просто закрыла бы глаза, стараясь найти оправдание своих несчастий чем угодно. Но слабой она не была.
Девушка знала, в том, что с ней случилось только ее вина. Вот это вот отвратительное и униженное положение рабыни - есть прямое следствие череды ее собственных спонтанных и необдуманных поступков. И винить ей некого!
С другой стороны, если бы она покорно приняла свою участь, что ее ждало? Все тот же гарем? Душа Анхелики возмущалась при мысли о покорности. Она, во всяком случае, боролась. И проиграла. Бессмысленно искать, где и когда была допущена ошибка. В ее теперешнем положении оставалось ждать, что еще преподнесет судьба. И думать.
Евнух, что ее купил, был немногословен. На нее за все время, пока был у работорговца, может быть, взглянул пару раз. И купил, не торгуясь. О том, что он евнух, Анхелика выяснила уже на корабле, когда он велел ей раздеться и собственноручно вымыл в большой лохани. Сказал, что господину надо представить ее в нормальном виде, а не как шелудивую собачонку.
Анхелика хотела сопротивляться, но, узнав, что он не мужчина, просто позволила ему мыть ее, осматривать мелкие раны, синяки и ссадины. Потом он смазывал ее тело лечебной мазью, а у Анхелики из глаз текли слезы. Она чувствовала себя вещью, чужой собственностью, о которой заботятся, потому что вещь должна быть в сохранности.
Принять эту заботу было крайне унизительно. Не принять - бессмысленно. Да и нельзя.
Все это время он молчал, видимо, тонкая душевная организация и деликатность, подсказывали ему, что девушке надо дать хоть какое-то подобие личного пространства. Потом, когда она успокоилась, а слезы понемногу иссякли, предложил ей покушать. Есть не хотелось, но евнух сказал, что она должна быть сильной.
Это неожиданно прозвучало, не то обычно ожидается от рабыни. После этих слов Анхелика в первый раз посмотрела ему в глаза.
– Меня зовут Ариф, - представился евнух.
– А как зовут тебя?
– Разве это теперь имеет значение, - глухо пробормотала Анхелика, пряча глаза.
– У меня теперь нет имени.
Тот шевельнул бровями.
– Как знаешь. Я буду звать тебя Лейс. Так зовется небольшой пустынный сокол.
Анхелика промолчала. Евнух показался ей человеком странным. Несмотря на заплывшее жиром тело, он не выглядел отталкивающе. Наверное, от спокойной доброжелательности и ума, что светился в его живых глазах. На языке народов северного берега Ариф говорил чисто, да и кожа у него хоть и была темная, но скорее сильно загорелая, а не черная. Видимо, в его жилах имелась примесь крови северян.
За едой Ариф сидел рядом, и рассказывал, не глядя на нее:
– Мне нужна была рабыня на кухню. Молодая, здоровая женщина, умеющая готовить еду, что едят на северном берегу. А когда работорговец вывел всех вас, я увидел тебя и сразу понял. Ты ведь не из простых, верно?
Анхелика и на этот раз не ответила. Ариф глянул на нее и сказал:
– Я увидел тебя и сразу подумал о своем господине.
Девушка насторожилась, перестав жевать.
– Мой господин молод, благороден и добр. И хорош собой. Ты непременно ему понравишься.
Пища встала в горле комом, Анхелика с трудом смогла сглотнуть.
– Я разве… не попаду на кухню?
– проговорила она, запинаясь.
– Думаю, нет, - едва заметно улыбнулся Ариф.
– А теперь отдыхай.
С этими словами он вышел, оставив девушку в каюте одну. Анхелика тяжело опустилась на койку и задумалась, глядя в небо за окном каюты. Снова попытаться бежать? Но с каждым побегом ее положение становилось все хуже…
Ей хотелось проклинать судьбу, лишившую ее свободы. Абдорна, за то, что своим колдовством заставил ее уйти от Конрада. Только рядом с ним она чувствовала себя в безопасности, он дарил ей свет.
Но не было сил ни проклинать, ни бороться.
Тоска сковала сердце. По всему получалось, что Конрада ей больше никогда не увидеть. Из глаз полились горькие слезы, Анхелика тоненько завыла, прикусив кулачок. Жизнь без него виделась пустой. Она просто не могла представить своего будущего.
И все же, помимо ее воли, в голове вертелись мысли об этом новом господине. Каков он, чего от нее захочет… Раз уж ей в любом случае суждено попасть в гарем, то какова на самом деле та судьба, что не хуже смерти?