Невеста по наследству [Отчаянное счастье]
Шрифт:
— Ради бога, считайте меня кем угодно — дурой, плохой матерью, истеричкой, священным источником, но я знаю одно: завтра я сажусь на пароход и отправляюсь в Казань. Одна! Без тебя, без Райковича и без этого олуха-стихоплета! Вы мне все осточертели! Ваши нотации, добрые советы, объяснения в любви у меня уже поперек горла стоят! Оставьте меня наконец в покое! Мне нужна только моя дочь! А вы все убирайтесь хоть в тартарары, я не хочу вас всех видеть, и тебя в первую очередь!
Андрей взял ее за руку и развернул к себе лицом, потом
— Успокойся, дорогая! Весь день ты усердно строила глазки Фаддею и любезничала с Райковичем, хотя видела, что мне это неприятно.
— Меня совершенно не заботят твои чувства! — Ольга Ивановна освободилась от мужских рук и поправила волосы, слегка выбившиеся из прически. Она не подозревала, насколько хороша сейчас с раскрасневшимися щеками и блестящими от гнева глазами и что стоящий рядом с ней мужчина готов сию минуту подхватить ее на руки и унести туда, где их никогда не настигнут ни родственники, ни житейские неурядицы. — Мне глубоко безразлично, нравится тебе мое поведение или нет! Да и какое вообще право ты имеешь судить, что плохо, а что хорошо? Я ведь не указываю тебе, с кем ужинать в ресторанах? Ради бога, встречайся с кем угодно и когда угодно, меня это совершенно не интересует!
— Кажется, впервые в жизни мне закатывают семейную сцену! — Андрей неожиданно рассмеялся. — Нет ничего приятнее твоей ревности, дорогая! Значит, не все для меня потеряно, и этот легкий мотылек, — кивнул он в сторону Фаддея, — уже не напьется сладостного нектара из источника твоей любви?
— Я тебя сейчас убью! — прошептала Ольга Ивановна и беспомощно оглянулась по сторонам, точно пыталась отыскать подходящее орудие возмездия.
— Оля! — граф привлек ее к себе. — Возможно, следует признать, что ты по-прежнему ко мне неравнодушна?
Она затаила дыхание, когда мягкие губы осторожно дотронулись до ее щеки.
— Не смей целовать меня! — прошептала она едва слышно, более всего желая, чтобы он не принял ее слова всерьез.
Андрей преувеличенно грозно сдвинул брови и тоже прошептал в ответ:
— Если ты боишься, что Фаддей или этот пакостный Райкович вызовут меня на дуэль, то предупреждаю: от них останутся лишь рожки да ножки! Я достаточно хорошо дерусь на шпагах и хорошо стреляю из пистолета.
— А ты вдобавок ко всему еще и хвастун! — Ольга Ивановна осторожно погладила его по щеке.
Теперь они стояли так близко, что слышали сердцебиение друг друга. Андрею нужно было лишь слегка наклонить голову, и его губы вновь бы приникли к слегка приоткрытому от волнения женскому рту.
Ольга Ивановна понимала, что ей следует отодвинуться от него на безопасное расстояние, но отойти назад мешал подоконник, и она закрыла глаза, кожей ощущая приближение мужских губ. И вдруг взрыв храпа из соседнего кресла заставил
— О боже! — тихо рассмеялась Ольга Ивановна. — Я думала, Фаддей выстрелил тебе в спину из дуэльного пистолета!
Из кресла теперь доносилось мягкое сытое урчание, перемежаемое легким бульканьем и довольными вздохами, — поэт так и не проснулся. Но Ольга Ивановна была ему благодарна: невольно он помешал совершиться еще одному безрассудному поступку.
Торопливо освободившись от объятий графа, она пожелала ему доброй ночи и спешно покинула гостиную, несмотря на его просьбы остаться.
Оказавшись в своей комнате, она тут же поклялась на маленьком образке, который всегда брала с собой в дорогу, что никогда более не позволит Андрею компрометировать ее. И ни в коем случае не станет жертвой безнадежного романа, который ничего, кроме несчастий, ей не принесет.
Кроме того, с тоской думала она, это большая глупость — влюбиться в тридцать восемь лет в мужчину, который уже однажды сделал ее несчастной. И с какой стати она мечтала о встрече с ним, зачем отправилась на тот проклятый остров?
Ольга Ивановна вжалась лицом в подушку и отчаянно, по-девичьи горько зарыдала, словно вернулась в свой самый черный день, когда она получила то подлое, теперь она в этом не сомневалось, письмо от Варвары. В нем ее бывшая подруга смаковала подробности похождений Андрея в столице, чтобы через год самой выйти замуж за «подлого развратника».
Нет, никогда больше она не позволит себе полюбить кого-либо!
Никого и во веки веков! Ольга Ивановна вздохнула, перевернулась на спину и перекрестилась. И, уже засыпая, она подумала, что прошлая ночь, несмотря ни на что, останется одним из самых счастливых воспоминаний в ее жизни!
Глава 18
— О, ужас! Он почти поцеловал ее! — прошептала Глафира Дончак-Яровская. — Если бы Фаддей не взорвался храпом, граф поцеловал бы Ольгу непременно! Я просто убеждена в этом! — Она порывисто вздохнула и чуть не упала на голову верной Дарьи, с трудом удерживающей пустую дождевую бочку под ногами предводительницы. Рассохшаяся бочка грозила вот-вот развалиться. Но подруги, возбужденные представшим перед ними зрелищем, не обратили внимания даже на то, что вместо двух обручей бочку опоясывает один, и тот донельзя проржавевший.
Уцепившись руками за облупленный подоконник, Глафира заглядывала в комнату и шепотом комментировала происходящие в гостиной события. К открытому окну, возле которого стояли Ольга и граф, они все-таки не посмели подобраться, а устроились у того, которое выходило на задний двор и по этой причине было закрыто. Но чуткие уши Глафиры улавливали и более слабые звуки, чем те, которые доносились из гостиной. И поэтому почти весь разговор графа Андрея и Ольги Меркушевой прошел при двух свидетелях.