Невеста посреди зимы
Шрифт:
Лидера бандитов, все еще не погибшего. Оставляя на снегу алый след, он пытался добраться до ворот, но не прополз и нескольких шагов.
— Я не могу, — призналась Аня, превозмогая сердечную боль.
Посмотрев на нее сверкающими глазами, Каэль отстранился и, подняв меч, вогнал его в спину Нака, через кожаную броню пронзив до самого сердца. Бандит умер на месте.
Пытаясь дышать через острую боль в груди, Аня наблюдала, как Каэль прошел к коню, отстегнул от седла бурдюк и обмыл руки водой.
Со слезами на глазах она поправила чулок и почувствовала жжение
— Прекрати, — рявкнул Каэль.
Он вернулся к ней, неся маленькую керамическую флягу в одной руке и смоченный лоскут во второй. Подав Ане накидку, Каэль заставил ее одеться, на миг окутав ее своим запахом и теплом.
После чего снова опустился на колени. Поняв, что он собрался обработать рану, Аня попыталась забрать у него влажный лоскут.
— Я могу сама…
— Волшебством? — сердито зыркнул на нее Каэль. — Замри.
Возведя глаза к небу, она поморгала, сдерживая навернувшиеся слезы. Пусть не сразу, но все-таки ей удалось заговорить без необходимости мучительно проталкивать слова через сведенное горло.
— Извини, — хрипло сказала Аня.
— За что? — Каэль одарил ее очередным режущим взглядом.
— За ложь, — прерывисто выдохнула она. — Я тебя разозлила.
— Я в ярости, — процедил он сквозь стиснутые зубы, — потому что оставил тебя без защиты с одним лишь мечом. И потому что не догадался раньше. Я считал, у тебя свои причины не пользоваться магией, но оказалось, что ты не можешь.
Каэль злился…на самого себя.
— Но я соврала. Позволила считать меня заклинательницей.
— И что с того? — он начал осторожно стирать кровь с ее кожи. — Лучшая защита для женщины — убедить всех, что она может взорвать их глаза заклинанием. Я не рассказываю врагам о своих сильных или слабых сторонах и позволяю им верить, во что заблагорассудится. Так я много раз избегал проблем и получал преимущества.
Преимущества вроде умения взбираться на стены.
— Мы враги? — спросила Аня с дико колотящимся сердцем.
— Союзникам я тоже мало рассказываю, — Каэль скептически посмотрел на нее.
Она неуверенно улыбнулась. Союзники. Аня хотела стать для него кем-то большим, но была согласна на все, что бы он ни предложил.
Каэль открыл маленькую флягу.
— Мазь не только отвратительно пахнет, но и жжет огнем, вызывая онемение. Зато рана не загноится.
Аня кивнула и напряглась. Когда Каэль обработал порез, было и впрямь больно. Ей казалось, будто в ее бедро воткнули раскаленный шомпол. Нога подкосилась, и Аня с тихим хныканьем ухватилась за широкое плечо Каэля.
— Всего несколько секунд, — успокаивающе прошептал он, нанеся еще немного мази.
— Знаю я твои секунды, — проворчала Аня, но Каэль лишь усмехнулся.
— Почему ты не владеешь магией?
Разговор о волшебстве был куда мучительнее жжения.
Однако Каэль имел право знать.
— Я такой родилась.
— Король и королева твои родители?
— Да, — хрипло продолжила Аня. — Во время родов отец не смог перенести страдания матери и наложил обезболивающее заклинание. Если я когда-то и обладала магическим
— То есть, тебе всегда больно? — хмуро посмотрел на нее Каэль.
— А чем еще, если не болью, была вся моя жизнь? — с горечью спросила она. — Я единственная в Ивермере не могу колдовать. Я, принцесса. Разочарование и пятно позора на королевстве.
— Твой отец — пятно позора.
Разве?
— Он наложил заклинание из любви. Чтобы помочь маме. Что это, если не доброта?
— Эгоизм. Твой отец не вынес страданий жены. Она не умирала. Вместо того чтобы накладывать заклинание, ему стоило спросить, может ли она вытерпеть родовые муки.
— Ты не спрашивал меня, могу ли я вытерпеть боль от пореза.
— К тому времени я уже понял, что ты не владеешь магией, — Каэль насупился сильнее, — но если бы ошибся, навредил бы лишь умирающему бандиту или нашему ужину. Я бы не рискнул ребенком. И затем я бы не наказывал ребенка за то, что сотворило мое заклинание.
Вот почему Аня его боялась. Он стремительно покорял ее. До конца поездки оставалось меньше недели. К последнему дню Каэль полностью завладел бы сердцем Ани.
А затем увез бы его с собой, оставив ее в Ивермере. Она не могла скрыть отчаяния, но Каэль неправильно истолковал причины.
— Аня, даже если ты не умеешь колдовать, все равно обладаешь сильнейшей магией, — нежно сказал он. — Сегодня я видел твою отвагу.
— Отвагу или безысходность? — резко и болезненно рассмеялась она.
— Почему ты решила, что безысходность умаляет значимость отваги? — нахмурился Каэль.
— Отсутствие выбора не отвага.
— Выбор есть всегда. Ты могла ничего не делать.
— Моим выбором была боль от изнасилования или боль от ран. Это не выбор.
— Ты выбрала боль, которую сочла наиболее приемлемой для своей души, — его голос огрубел. — Ты сама решила, как жить или умереть. Ты не позволила бандитам выбрать за тебя. На это тоже нужна отвага, — прежде чем продолжить, Каэль зубами разорвал ткань. — Если бы мы не ведали отчаяния, страха или опасений, нам не потребовалась бы и храбрость. Думаешь, я сражался, потому что меня все устраивало, и выбор был легким? Мою храбрость всегда порождало отчаяние. Но оно не уменьшает ее значимости. То же самое относится к тебе.
— Ты так добр ко мне, — Аня всмотрелась в его лицо.
— Доброта дается легко. Отвага тяжело, — Каэль торжественно посмотрел на нее. — Трус не выживет без магии в Ивермере. Аня, ты гораздо отважнее, чем я считал.
Щемящая сердечная боль лишила ее дара речи. Словно ощутив подавленность Ани, Каэль опустил взгляд, позволив ей совладать с эмоциями, и начал медленно перевязывать рану у нее на бедре.
Сгорало не только Анино сердце. Бедро должно было онеметь, однако от близости Каэля практически пылало. Он прикасался к ней осторожно, почти благоговейно. Каэль говорил, что мазь отвратительно пахнет, но будто тянулся к развилке Аниных бедер и глубоко вдыхал. Она чувствовала, как напряглись его мышцы под ее пальцами.