Невеста Повелителя Времени
Шрифт:
А она и разговаривать умеет, оказывается! Как здорово! Хоть одно доброе существо в этом аду. Будет кому слово сказать, если выживу.
— Давай выбирать туфли, Яблочка, — шепнула я, усаживаясь на пушистый ковер возле шкафа.
Шаона забралась в шкаф, раскидала всю обувь и вылетела, толкая головой розовые туфли. Я примерила их. Мой размер. Как будто специально для меня сшили. Шаона снова бросилась в шкаф и принесла перчатки, крепко сжимая их пухлыми губами. Метнулась к моим ногам, потом скользнула по рукам и требовательно запищала.
— Что ты хочешь? — не поняла я.
— Учки и ожки, — ответила
В больших круглых глазах явно читалась мольба.
— Она разговаривает обрывками, так как глотает секунды. И поэтому ей не хватает времени для нормальной речи, — пояснил стрелочник и возмутился: — Хватит! Руки с ногами она хочет! Может, ещё полностью тело отрастить? Нахалка! Не положено тебе! Зачем эти глупости? Время зря тратить. Оно дорого стоит!
Яблочка горько зарыдала. Розоватые слезинки повисли на кончиках её длинных ресниц.
— Ничего не хватит! — возразила я.
Хоть что-то привычное в этом кошмаре. Нормальное женское желание быть красивой. Яблочка словно вернула меня в родной мир, где женщины могут думать о красоте, а не трястись от страха перед неизвестностью. Женщина женщину всегда поймёт. Даже в другом мире. Общение с шаоной меня успокаивало, потому что она была уютной и безопасной, как котенок или щенок. В конце концов, немного отдыха и радости после всего пережитого мне совсем не помешают.
Я взяла в руки туфли и перчатки и принялась старательно разглядывать их. Яблочка радостно запищала. Она носилась вокруг меня, на глазах отращивая крошечные, тоненькие, как у мультяшных человечков, ручки и ножки. Ну хоть кого-то порадовала. И этот кто-то единственный пока, кто не назвал меня воровкой и дрянью. А теперь мне пора возвращаться к горькой реальности. Я погладила шаону и тоном, не терпящим возражения, сказала стрелочнику:
—Отвернись, Хэц. Я переоденусь.
— Вот моя реакция на твою наготу, — хмыкнул стрелочник, и обе стрелки его носа упали вниз, на половину шестого. — Но, если ты настаиваешь… — он отвернулся.
4.3
Я надела платье, застегнула широкий белый пояс, превращающий фигуру в песочные часы. Белые туфли на высоких каблуках в тон поясу и перчатки дополнили наряд. Яблочка восхищённо пищала, кружась вокруг меня. Да, нужно признать, что вкус у Этерна хоть и странный, но всё же он есть. В таком наряде любая выглядит, как гимн женственности. И мне бы точно понравилось, если бы не тревога и страх, когтистой лапой сжимающие сердце.
Мы вышли из гардеробной и оказались на крыше. Над нами раскинулся черный бархат неба, усыпанный крупными звездами. Они светились разноцветными искорками и словно подмигивали мне, шепча:
— Не бойся, всё будет хорошо!
Я лишь вздохнула. Хорошо быть звездой. Паришь себе в небе и никто не может до тебя дотянуться. А в нескольких метрах над крышей пульсировал в воздухе золотой кокон. Его края разошлись, разворачивая в воздухе прозрачную лестницу с широкими ступенями.
— Дальше ты сама, — стрелочник учтиво поклонился и исчез.
Вдох-выдох! Господи, помоги мне! Я начала медленно подниматься по лестнице, чувствуя себя овцой, которую ведут на заклание.
Через несколько минут я оказалась
— Осанка и походка — вот что делает женщину женщиной, — говорили они. — Вышагивать с королевским достоинством можно и в дешевых шмотках. И никто даже не заметит, что это юбка или брючки с рынка от Сунь Выня. Потому что носит это тряпье королева с гордо поднятой головой и летящей походкой.
Бабушка была особенно категорична. Она подходила к компьютеру, прищурившись, глядела на какую-нибудь поп-диву и презрительно фыркала:
— Ты погляди, Оксаночка, спина у нее завалена, подбородок вниз, ножки колесом, грудь впалая. А походка-то, походка! Лапки кривые раскорячила, словно у нее там навечно мужчина застрял, и вбивает сваи. А теперь посмотри сюда, — она доставала из ящика своего изящного туалетного столика черно-белые фотографии Одри Хепберн. — Видишь? Она, по сути, не красавица. Совсем нет. Но великолепная осанка, гордая посадка головы, походка, как полет мотылька, кокетливый взгляд — вот что делает ее королевой. У нее и учись, а не у Маньки с мыльного завода в ваших этих тырнетах.
— Интернетах, бабушка, — поправляла я ее. — От слов: "интер" и "нет", то есть "международная сеть"
— Нет, — упрямилась она. — Тырнетах. От слова "тырить".
Я огляделась. Удобные черные кресла, пушистый белый ковер и огромная кровать в центре спальни. Кровать, кстати, резко выбивалась из общего стиля. Она была сделана из золотистого камня, похожего на янтарь, внутри которого всё время двигались блики, словно капли мёда, что переливаются в банке. Четыре мощных черных столба держали тяжелый золотой балдахин из странного материала, похожего на жидкий металл, который ежеминутно менял форму, опускаясь и поднимаясь над кроватью, натягиваясь и провисая, словно от ветра.
Мое внимание привлек черный подиум в углу спальни. Он был приподнят над полом на несколько сантиметров и завешен тяжелой шторой, которая клубилась тьмой. Точно такой же тьмой, как в глазах мытаря. Это что его наблюдательный пункт? Холод пробежал по моей спине.
Из огромной радиолы, стоящей в углу на низком столике, послышались джазовые аккорды. Заиграл саксофон, выводя печальную мелодию. А сразу за ним вступил женский голос. Странно. Я не понимала ни единого слова. Женщина пела на совершено незнакомом языке и точно не из привычного мне мира.
— Добрый вечер, Оксана, — раздался за спиной тихий голос Этерна.
Его руки легли на мои плечи. Я обернулась. Этерн был одет в элегантный золотисто-бежевый костюм из блестящего материала. Из-под пиджака виднелась белая рубаха. На манжетах поблескивали алмазные запонки.
— Хочешь вина? — спросил он.
— Нет, Этерн. Благодарю вас. Вина не хочу. Но самое главное: я не хочу спать с двумя мужчинами. И не буду.
Этерн сначала замер от удивления, а потом нахмурился. Золотистые капли в его глазах, похожие на мед, потемнели от гнева.