Невеста принца
Шрифт:
— Черт побери, Рафаэль, — продолжал он, — вы должны или отпустить это прелестное создание домой, или вести себя достойно. Подумайте о ее репутации и о ее жизни!
Рафаэль не ответил, видит Бог, он был не в силах. Чандлер говорил все правильно, даже очень правильно, каждым словом раня его в самое сердце.
Рафаэль должен был сам знать, что Анни думает и чувствует, особенно после того, как она отдавалась ему накануне, подчиняясь его рукам, его губам, его уговорам.
Он должен был знать… И он не знал. Джорджиана любила его всем своим сердцем,
— Отошлите ее отсюда, — требовал Чандлер.
Рафаэль не видел и не слышал своего друга, весь поглощенный воспоминаниями о нежном ненасытном теле, которому он дарил наслаждение в уединенном доме. Что он наделал? Господи, что он наделал?
Поздно ночью Анни отыскала Рафаэля в часовне. Он лежал ничком, как мертвый, на первой скамейке и был бы похож на кающегося святого, если бы от него не несло виски.
Анни беспокойно посмотрела на алтарь.
— Ему было очень тяжело, — прошептала она Тому, Кто мог бы ее услышать. — Пожалуйста, если Тебе не очень трудно, помоги ему немножко.
Принц дернулся, потом застонал. Анни ужасно боялась, как бы его не вырвало прямо в часовне, потому что он был пьян сверх всякой меры. У Рафаэля и так хватает бед, не надо бы ему еще обижать Господа.
Она осторожно коснулась его плеча.
— Прочь!
Анни глубоко вздохнула, набираясь сил.
— Я никуда не пойду без вас, Рафаэль Сент-Джеймс.
Она не только отказывалась покинуть часовню, она отказывалась покинуть замок и Бавию, но не стала сейчас уточнять, потому что Рафаэль все равно был не в состоянии правильно воспринять ее слова.
— Рафаэль, — шепотом звала она. — Вставай. Еще не хватало, чтобы ты богохульствовал.
Он рассмеялся, потом перевернулся на спину, чуть не свалившись на каменный пол.
— А… — криво усмехнулся он. — Ангел. Наверное, я уже умер.
— Ты совершенно живой, — сказала Анни, беря его за плечи и усаживая на скамье. — И это хорошо. Нельзя же являться к Богу в таком состоянии.
— Нельзя, — повторил Рафаэль, откидываясь на спинку скамьи.
Когда Анни плавала на корабле отца, она видела много пьяных, хотя родители всячески старались отгородить ее от них, и она ни за что не спутала бы настоящего пьяницу с любителем. Рафаэль Сент-Джеймс не был настоящим пьяницей.
— Поднимайся, — приказала она, безуспешно стараясь поставить принца на ноги. — Пока тебя не ударило молнией или чем-нибудь еще. Хотя если по правде, ты это заслужил.
— Тебе никто не говорил, что нельзя ругать пьяного? — запинаясь, спросил Рафаэль. — Это глупо. И от этого может быть только хуже.
— Правильно, — согласилась Анни. Она тяжело дышала, не в силах оторвать Рафаэля от скамьи. — Как только ты покинешь часовню, делай что хочешь!
Он откинул назад голову и расхохотался.
— Ты, правда, думаешь, что Господь покарает меня Своей десницей?
Наконец Анни удалось поднять Рафаэля, и она потащила его к двери.
— Покарает, покарает.
Они вышли во двор, освещенный луной и несколькими фонарями на стене.
— Я должен покаяться, — сказал Рафаэль.
— Об этом надо было думать раньше, пока мы были в часовне, — ответила Анни.
Они были возле каменной скамейки рядом с фонтаном, когда Анни поняла, что ее силы истощились. Еще два шага, уговаривала она себя, еще один шаг.
Рафаэль набрал полную грудь воздуха и вдруг икнул.
— Я хочу покаяться, — стоял он на своем.
Они приближались к скамейке, и Анни, сосредоточенная на ней, ничего не сказала.
— Анни, я тебя использовал.
— Знаю, — ответила Анни.
Напрягая последние силы, она толкнула Рафаэля Сент-Джеймса, принца Бавии, в фонтан.
Раздался громкий всплеск, потом он вынырнул, крутя головой и проклиная все на свете. Ярости его не было границ, однако он уже встал на путь протрезвления.
— Ты был прав, — ласково проговорила Анни. — Нечего возиться с пьяным.
Она быстро пошла прочь, но успела сделать всего несколько шагов, как Рафаэль схватил ее за руку и развернул лицом к себе.
Наверное, кого-нибудь другого Анни испугалась бы, будь он в таком состоянии, но перед ней был Рафаэль, принц душой и принц Бавии.
Он долго всматривался в ее лицо сверкающим взглядом. Его грудь тяжело вздымалась, волосы висели мокрыми прядями, в свинцовом взгляде она читала ярость. Однако, когда он заговорил, то, как ни странно, она услышала не крики, не вопли, а почти отчаянное рыдание.
— Не люби меня, — молил он ее. — Я не тот человек.
Анни коснулась ладошкой его бледной щеки.
— Рафаэль, не в твоей власти разрешать мне это или запрещать, — ответила она. — Поверь, если бы у меня был выбор, я бы ни за что не отдала свое сердце тебе. Ни за что.
Рафаэль взял ее руку, лежавшую на его щеке, и поцеловал ее, прежде чем отпустить.
— А кого бы ты выбрала?
Анни вздернула подбородок.
— Не тебя.
Она вновь отвернулась от него с намерением уйти, но он удержал ее за руку, да еще так дернул, что она прижалась всем телом к его мокрой одежде.
— Кого?
Анни стала быстро соображать.
— Кого-нибудь благородного и храброго, как Чандлер Хэзлетт или Эдмунд Барретт. Если бы кто-то из них соблазнил даму, то знал бы, как себя с ней вести.
У Рафаэля напряглось лицо, потом опять разгладилось. Спектакль был интересный, и Анни наслаждалась им.
— Ты хочешь сказать, что я тебя соблазнил?
— А как еще это называется? — ответила вопросом на вопрос Анни. — Ну, ты, в общем-то, не… Правильно… Ты не лишил меня… девственности… Но ты позволил себе лишнее. И теперь, как ты думаешь, какая у меня репутация?