Невидимка и (сто) одна неприятность
Шрифт:
— И давно у вас с ней? — вдруг полюбопытствовала девушка.
— С призраком?
— С Лали!
— Каким образом это твое дело?
— Таким, что я вам помогаю, и ты мог бы сделать девушке приятное в ответ? — некромантка наиграно потрепыхала ресницами. — Ну любопытно же.
— Спокойной ночи, Алисон. С выпиской, кстати, — я оттолкнулся от стены и зашагал в сторону мужского крыла.
— Хам, — прилетело мне в спину недовольное бурчание.
Да, мне говорили.
Глава 16
Что мне нравилось посещать в Горках, так это спортивные тренировки. Скука — главная беда закрытого заведения, и чтобы у воспитанников не оставалось слишком много сил на скуку, наставник по физической подготовке старался от души, грамотно распределяя нагрузку и совмещая коллективные упражнения с индивидуальным подходом.
После таких занятий в голове воцарялась легкость, натруженные мышцы гудели, и даже усталость была приятной. Завершить все это холодным душем — и мир уже и не кажется настолько безнадежно беспросветной штуковиной. По крайней мере, до следующих выходных.
Чуть омрачили подскочившее настроение наставники, обнаружившиеся в раздевалке, когда я вышел из душа.
Проверки здесь проводились регулярно — комнат, вещей. Один раз при мне нас даже подняли во время урока и пошарили по карманам. Все та же скука заставляла воспитанников искать способы развлечения, находящиеся за границей дозволенного.
Я встал возле стены вместе с остальными, ожидая, пока осмотр закончится, и только поморщился, когда мистер Кроуч сунул нос в мою сумку — все же подобные мероприятия остро напоминали, что мы в первую очередь находимся не в учебном заведении, а в исправительном.
Мистер Кроуч выпрямился, нашарил меня взглядом.
— Мистер Лагранж, оденьтесь и пройдите со мной, будьте так любезны.
Я не удержался и все же удивленно вздернул бровь, но прошел к своей одежде под вспыхнувшими любопытством взглядами, неторопливо натянул ее, машинально протянул руку к сумке, но наставник взял ее за меня, кивнул и вышел из раздевалки. Я послушно тащился следом, гадая, что бы это все могло значить.
Приемная. Ректорский кабинет. Мистер Торнвел суров и хмур. При нашем появлении его брови тоже дрогнули в удивлении, но тут же снова сошлись на переносице.
— Нашли, — коротко сообщил мистер Кроуч, ставя мою сумку на ректорский стол.
Мистер Торнвел заглянул внутрь, поворошил вещи… и выудил на свет бумажный пакет. Перевернул его — и на стол с шуршанием высыпались маленькие бумажные конвертики.
Эмоции захлестнули голову, но тут же отхлынули, придавленные плитой силы воли. Я как стоял, так и продолжал стоять с каменной физиономией, пока ректор разворачивал один конвертик, чтобы обнаружить в нем порцию мелкого искристого порошка.
Вернее, не порцию, конечно.
Дозу.
— И как вы намерены это объяснить, мистер Лагранж? — ректор вздохнул. Тяжело. Устало.
— Никак, — я дернул плечом. — Может, вы попробуете?
— Попробую что? — не уловил полет моей язвительной мысли мистер Торнвел.
— Объяснить, — уточнил я очевидное и развил мысль: — Что это за хрень и что она делает в моей сумке.
Кто там говорил, что лучшая защита это нападение?..
— Вы забываетесь, мистер Лагранж, — в ректорском голосе зазвенела сталь.
Я подумал и сел в кресло для посетителей. Совершенно очевидно — я здесь надолго, так чего топтаться. Внутри поднималось даже не раздражение, стадию раздражения на сложности в моей жизни я уже давно прошел, теперь сразу вход вступала жгучая, бешеная ярость. Иногда, если позволяли обстоятельства, я ее не сдерживал — и так обзавелся в Горках драчливой репутацией. Но вот громить в бешенстве ректорский кабинет, объясняя всем, что они идиоты, все же не стоит…
— Мистер Торнвел, — я старался, чтобы мой голос звучал спокойно и ровно. — Я понятия не имею, откуда это взялось в моей сумке. Вернее, если размышлять логически — мне это подбросили. Если добавить ее немного выводов сверху, я могу даже предположить кто…
— Никто, кроме вас, мистер Лагранж, не отлучался из школы на выходные, — прервал меня ректор. — И именно после вашего возвращения двое воспитанников были найдены в состоянии наркотического опьянения и на грани магического истощения, вызванного приемом данного вещества. А теперь — это, — он кивнул на конверты.
— Ну вот вы все и объяснили, — не удержавшись, хмыкнул я. — Только мою версию это не отменяет. Как будем решать, чья правда? Монетку бросим? Орел? Решка?
Возможно, и даже почти наверняка, прямо сейчас дерзить не стоило. Только было очевидно, что они уже провели суд, вынесли обвинительный приговор и сейчас будут меня казнить через повешение, простите, многострадальный подвал. И от того, буду я себя вести заискивающе или нагло, зависит только, как быстро меня туда запрут. А вдоволь поязвив, я хотя бы получу толику морального удовлетворения.
— Ваш тон неуместен, юноша, — ноздри ректорского носа гневно раздулись. — Воспитанники подтвердили, что получили наркотик из ваших рук. Тем не менее, мы обыскали всех.
— К версии “подкинули” могу добавить еще и “оговорили”. Теперь я уже не догадываюсь, а даже точно знаю — кто!
— Мистер Лагранж, — голос ректора звучал сдержанно и твердо, он смотрел мне прямо в глаза, и я отвечал ему тем же. — Позвольте напомнить, что первым моим вопросом, когда вас привели ко мне в кабинет, было “Как вы намерены мне это объяснить?”. Так вот я все еще жду. Объяснений, а не дерзостей. И кто же, по вашему мнению, подбросил вам наркотик?
— Кристиан Эриндейл, — отпечатал я, без тени сомнений.
Больше некому. Если бы не были задействованы другие воспитанники, указавшие на меня, я бы может и посомневался, в конце концов не то чтобы население Горок было мне радо. Но подобным “даром убеждения” здесь обладал только этот выродок. — У нас с ним, если вам угодно, конфликт.
— Как давно? Конфликт?
Я прикинул. Скорее всего, это ответочка на выяснение отношений под дверью и лабораторную. Значит…
— Недели полторы.