Невидимка с Фэрриерс-лейн
Шрифт:
Леди Камминг-Гульд снова улыбнулась – на этот раз с искренней нежностью.
– Пожалуйста, моя милая.
Нельзя нагрянуть к судье в середине дня без предупреждения и ожидать, что он найдет время для светского общения. Поэтому Веспасия написала записку следующего содержания:
Извините, что обращаюсь к вам с несколько внезапной – и, возможно, не совсем хорошего тона – просьбой принять меня сегодня вечером, но мы с вами давние друзья и не относимся к числу тех людей, кто строго следует условностям и скрывает за пустой вежливостью
Если я не получу извещения, что встреча сегодня вам неудобна, то навещу вас в ваших апартаментах на Пикадилли ровно в восемь.
Леди Камминг-Гульд запечатала письмо и позвонила в колокольчик. Вошел лакей. Она отдала ему записку, приказав немедленно отвезти ее на квартиру судьи Телониуса Квейда в Иннер Темпл [4] и ожидать ответа, сколько бы ни пришлось ждать.
Через час он вернулся с ответом.
Как прекрасно снова получить от вас весточку, какова бы ни была ее причина. Весь день я пробуду в суде, но на вечер у меня нет никаких неотложных планов, и я был бы рад видеть вас, особенно если вы сочтете возможным пообедать со мной, рассказывая тем временем о заботах своего друга.
Будьте уверены, я сделаю все возможное, чтобы помочь вам, и сочту это своим долгом. Нет – привилегией, мне дарованной.
Могу ли я надеяться, что вы прибудете к восьми?
4
Иннер Темпл ( англ.Inner Temple) – название одной из четырех английских юридических палат (судебных иннов).
Веспасия сложила записку и убрала ее в одно из небольших отделений своего бюро. Ей не хотелось – пока еще нет – приобщить ее к другим, почти двадцатилетней давности. Слишком большое расстояние отделяло их от этого послания. Нахлынули воспоминания – но уже не печальные, а полные нежности. Она примет предложение вместе пообедать. Ей будет очень, очень приятно не торопясь поговорить не только о деле, но и о других вещах, побеседовать, неспешно наслаждаясь его обществом, остроумием, причудливостью его мышления, тонкостью суждений; при этом беседа будет исполнена самого тонкого юмора, который всегда присутствовал в его речах. И он всегда был честен. Это будет прямой разговор.
Веспасия тщательно оделась – не только для себя, но и для него. Давно уже она не одевалась, чтобы доставить кому-то удовольствие своим туалетом. Телониусу всегда нравились пастельные тона, разнообразие их почти неуловимых оттенков. Поэтому она надела шелковое платье цвета слоновой кости, гладкое на бедрах, с очень скромной, но чрезвычайно изящной драпировкой на лифе, обильно расшитое жемчугом, с кружевом у шеи. Он всегда предпочитал бледное сияние жемчуга блеску бриллиантов, считая последнее жестким и нагловатым.
Веспасия вышла из экипажа в пять минут девятого, достаточно близко к назначенному времени и не выходя из рамок вежливости. Неукоснительная точность всегда несколько вульгарна. Дворецкий, открывший ей дверь, был очень стар. В свете холла сияли его белоснежные седины; он сильно сутулился. С минуту внимательно разглядывал ее, потом его лицо осветила улыбка.
– Добрый вечер, леди Камминг-Гульд, – сказал он с нескрываемым удовольствием, видимо, под влиянием нахлынувших воспоминаний. – Как приятно вас видеть! Мистер Квейд ждет вас, соблаговолите войти. Разрешите, я возьму ваш плащ?
Прошло двадцать лет с тех пор, когда Телониус Квейд был в нее влюблен, и, если честно, она тоже любила его, и гораздо сильнее, чем рассчитывала, когда их роман только начинался. Он был блестящим юристом немного за сорок, худощавый и легкий в движениях, с прекрасно вылепленным лицом мечтателя-аскета, преданный своей профессии и карьере, словно жене, и пылко влюбленный в справедливость.
Тогда, в свои шестьдесят, Веспасия все еще была замечательной красавицей, что делало ее буквально знаменитостью. Она была замужем за человеком, к которому питала нежность, но отнюдь не обожала его. Он был старше ее, холоден, плохо понимал юмор и как раз в это время замкнулся от суеты жизни в ворчливом одиночестве старости. Он больше, чем прежде, стремился к физическому комфорту, при этом ограничил свои контакты с другими людьми, за исключением нескольких сходно мыслящих друзей и небольшого числа знакомых, с которыми вел активную переписку относительно тяжелого положения Империи, краха общественной морали и упадка религии.
Сейчас, когда Веспасия должна была снова увидеться с Телониусом Квейдом, она до смешного волновалась. Но это же просто нелепо! Ей больше восьмидесяти, она старая женщина. Даже Телониусу уже должно быть шестьдесят с небольшим! Она прекрасно владела собой, когда предложила Шарлотте использовать возможность встречи с ним, но пока шла за дворецким по знакомому холлу, сердце ее трепетало, а руки онемели от волнения, и она едва не споткнулась на том месте, где кончался паркет, у обюссонского ковра в гостиной.
– Леди Веспасия Камминг-Гульд, – провозгласил дворецкий, открыв для нее двери и отступая назад.
Веспасия проглотила комок в горле, еще выше подняла голову и вошла.
Телониус Квейд стоял у камина, лицом к Веспасии. Он выглядел еще более худощавым, чем она помнила его, и поэтому казался выше. Лицо его несколько осунулось, складки у рта стали резче, но следы времени придавали его внешности особое качество, которое было сродни красоте, – такова была сила характера, сквозившая в чертах его лица.
Телониус улыбнулся, как только увидел гостью, и медленно пошел навстречу, слегка протягивая ей руки ладонями вверх.
Веспасия безотчетно вложила свои руки в его и тоже улыбнулась.
Он не придвинулся ближе, но стоял, внимательно вглядываясь в ее лицо, ища в нем то, что надеялся найти.
– Полагаю, вы должны были измениться, – наконец сказал он тихо. Она уже забыла, какой замечательный у него голос, как ясен и чист его тон. – Но я не вижу в вас перемен, да и не хотел бы их видеть.
– Я стала на двадцать лет старше, Телониус, – слегка покачав головой, ответила Веспасия.
– Ах, моя дорогая, но ведь и я тоже, – ответил он нежно, – и это компенсирует разницу лет. Подойдем к камину – вечер холодный. Пожалуй, было бы чересчур поспешно начать обедать в ту же минуту, как вы вошли, хотя за одну короткую встречу мы, конечно, не сможем наверстать двадцать лет, так что не станем и притворяться, что это возможно.
Телониус повел ее к теплу камина.