Невидимки

Литтл Бентли

— Я не могу отслеживать деятельность каждого работника компании. Честно говоря, Джонс, раньше бухгалтерия не ошибалась. Если они считают, что ты отработал только четыре дня, значит, так и есть.

Он снова вернулся к журналу.

Я смотрел на него. Какой-то Оруэлловский кошмар, натуральная «уловка-22». Поверить не могу, что это происходит на самом деле. Я заставил себя сделать глубокий вдох. За прожитые годы к подобным доводам у меня должен уже выработаться иммунитет. По идее. Молотки для Пентагона по три сотни долларов за штуку, разборки с провайдером — всё это и многое другое вынуждало меня мириться с абсурдностью мира, в котором я

жил. Но, когда сталкиваешься с этим лицом к лицу, то начинаешь натурально злиться.

Стюарт продолжал игнорировать меня. Он показательно облизнул большой палец и перевернул страницу.

Он улыбался. Мне захотелось обойти стол и врезать ему по морде, стереть эту мерзкую ухмылку с его рожи.

Вместо этого я развернулся и направился к лифту. Бухгалтерия находилась на третьем этаже, рядом с отделом кадров. Проходя мимо стойки, я заметил за ней Лизу. Я не обратил на неё внимания и направился прямо по коридору в противоположном направлении от конференц-зала.

Я поговорил сначала с секретарём, затем с бухгалтером, затем с финансовым директором и, несмотря на то, что я ожидал, что именно Стюарт должен отмечать моё присутствие, директор извинился за ошибку и пообещал приготовить исправленный чек к понедельнику.

Я поблагодарил его и ушёл.

Дома я всё рассказал Джейн, не укрыл ничего. Но при этом я не смог передать ей чувство разочарования, беспомощности, которое я испытывал каждый раз, когда сталкивался с недоверием Стюарта ко мне и его полнейшим доверием системе. Что бы я ни говорил, я не мог заставить её понять, что я чувствовал. Я сердился на неё из-за этого непонимания, а она рассердилась на меня, поэтому спать мы легли злыми.

6.

Не знаю, как именно моя работа влияла на отношения с Джейн, но она определенно влияла. Я вдруг начал раздражаться, злиться на неё безо всякой причины. Полагаю, я винил её за то, что она не застряла на такой же бессмысленной работе, как я. Я был глуп и вёл себя неправильно. Она ведь до сих пор училась и работала на полставки, разумеется, она не находилась в том же положении, что и я, но я всё равно на неё злился, а потом чувствовал себя виноватым. Ведь всё то время, пока я не мог найти нормальную работу, она оставалась со мной. Она никогда не давила на меня, всегда поддерживала. Я винил себя за подобное поведение.

И поэтому я продолжал над ней издеваться.

Что-то со мной явно не так.

Когда я только устроился на работу, то позвонил родителям, но с тех пор с ними не разговаривал. Джейн напоминала мне позвонить ещё раз, а я постоянно откладывал. Мама меня поддержала, отец тоже был счастлив тому, что я нашёл, наконец, работу, но они не проявляли никакой радости по этому поводу и меня это смущало. Не знаю, на какую работу они рассчитывали, но явно на что-то получше той, что я получил и сейчас мне было несколько неловко обсуждать с ними этот вопрос, чем как в первый раз.

Я любил своих родителей, но близких отношений у нас в семье никогда не было.

В отношениях с Джейн тоже наступило похолодание. До недавнего времени мы являли собой отдельную крошечную вселенную, и всем мы занимались вместе, начиная от учёбы и заканчивая проведением досуга. Но сейчас мы начали друг от друга отдаляться. Мы больше не были единым целым. Я работал с 8 до 17, приходил домой и всё — мой день окончен. По вторникам и четвергам у неё были вечерние занятия и дома она раньше девяти вечера не появлялась. По понедельникам,

средам и пятницам она либо занималась учёбой, либо готовила занятия для малышни в детсаду.

Выходные она проводила в библиотеке или в кровати в окружении книг.

У меня выходные были свободны, но я никак не мог к этому привыкнуть. Сказать по правде, я не знал, чем именно заняться в первую очередь. Во время учёбы я либо работал, либо, как Джейн, занимался. Теперь же у меня было два дня полнейшего безделья. Нужно было много чего сделать по хозяйству, посмотреть по телевизору, почитать. Вещи старели очень быстро и я полностью осознавал необходимость этого свободного времени. Изредка по выходным мы ходили по магазинам или в кино, но, как правило, она что-то учила, а я занимался своими делами.

Как-то в субботу я оказался в торговом центре Бреа, в музыкальном отделе и покупал какие-то бесполезные записи лишь потому, что мне больше нечем было заняться. Когда я остановился у отдела «Хикори Фармс» [5] , то заметил, как из магазина электроники выходил Крейг Миллер. Я воспрянул духом. Я не видел Крейга с выпускного и побежал к нему, размахивая руками и улыбаясь.

Он меня не заметил и продолжал идти по своим делам.

— Крейг! — позвал я.

Он остановился, вздрогнул и посмотрел на меня. Какое-то время он тупо на меня таращился, будто не узнал, затем его лицо расплылось в улыбке.

5

Компания-производитель продуктов питания.

— Ну, чем занимаешься? — спросил я.

— Всё ещё учусь. Планирую получить степень в политологии.

Я ухмыльнулся.

— Всё тусуешься в «Эрогенной зоне»?

Он покраснел. Это было странно, я раньше никогда не видел, чтобы Крейг был чем-то смущён.

— Ты меня там видел?

— Ты сам меня туда водил, забыл?

— А, точно.

Повисла тишина, ни я, ни он не знали, что сказать и это было странно. Крейг всегда отличался болтливостью, если он находился рядом, тихо не было никогда. Сколько я его помню, ему всегда было, что сказать.

— Ну, — сказал он, переминаясь с ноги на ногу. — Я, пожалуй, пойду. Надо домой. Если опоздаю, Дженни меня прибьёт.

— Как она, кстати?

— Отлично, отлично.

Он кивнул. Я тоже кивнул. Он посмотрел на часы.

— Ну, я пойду. Рад был повидаться, эм… — Он посмотрел на меня и понял, что ошибся.

Я посмотрел ему в глаза и всё понял.

Он меня не узнал.

Он вообще не понимал, кто я такой.

У меня было такое чувство, будто мне влепили пощёчину. Меня как будто… предали. Я смотрел, как он пытался вспомнить моё имя.

— Боб, — подсказал я.

— Точно, Боб. Прости. Запамятовал. — Он помотал головой и тихо рассмеялся. — Альцгеймер виноват.

Я отвёл взгляд. Запамятовал? Мы два года тусовались вместе. В колледже он был моим лучшим другом. Я не видел его пару месяцев, но, мне кажется, имя друга невозможно забыть и через полгода.

Теперь я понял, почему он так смутился от встречи со мной, почему вёл себя столь официально. Он не знал меня и весь разговор притворялся.

Я подумал, что теперь он оттает. Он знал меня. Помнил меня. Мне показалось, что сейчас он расслабится, прекратит притворяться и между нами завяжется нормальный разговор. Но он снова посмотрел на часы и сказал: