Невидимки
Шрифт:
— То есть нужно всего лишь заменить старые инструкции новыми? — спросил я.
— Точно.
— А зачем мистер Стюарт сказал мне их исправить?
— Он всегда так говорит. — Программист постучал пальцем по верхней папке. — Когда закончишь, верни их. Они мне нужны. Список того, какому отделу, какие копии нужны, найдёшь у себя на столе. Гейб всегда хранил у себя список обновлений.
Гейб. Мой предшественник. В дополнение к дружелюбию, он, судя по всему, был очень эффективным сотрудником.
— Спасибо.
— Не за что.
Я облизнул губы. Это было моё первое позитивное общение с коллегой,
Но я не стал.
Он вернулся к работе, а я ушёл в свой кабинет.
С Коннором я увиделся позже, возле автомата с газировкой. Когда я вошёл и увидел его, то улыбнулся и помахал ему рукой, но он молча отвернулся, а я взял банку и смущённо вышел.
Я видел, как на обед Коннор уходил вместе с Пэм Грин. Меня они не видели, я стоял чуть поодаль и наблюдал, как они заходили в лифт. Я начал бояться ходить на обед, потому как понимал, что видимо мне всегда предстоит обедать в одиночестве. Я бы предпочёл отработать 8 часов без перерыва, не обедать вообще и уйти домой пораньше. Мне не нужно было тратить по часу в день, чтобы просто болтать с коллегами. Я и так ненавидел эту работу.
Больше всего меня угнетало то, что каждый — каждый — находил себе компанию для обеда. Даже для такого как Дерек, который как мне казалось, ненавидел всех вокруг, нашлась пара в виде жабообразного мужика, работавшего где-то наверху. Я же оставался в одиночестве. Секретари, которые во время рабочего дня всегда были обходительны со мной, встали, попрощались и ушли, даже не удосужившись поинтересоваться, не хочу ли я составить им компанию. Видимо, они решили, что у меня уже было с кем обедать.
А, может, нет.
Как бы то ни было, меня не замечали и оставляли наедине с собой.
Должен признать, секретари общались со мной наиболее вежливо. Надеюсь, секретарь нашего отдела относилась ко мне хорошо. Она была спокойна, вежлива и была похожа на классическую бабушку. Она всегда тепло приветствовала меня. По пятницам спрашивала, какие у меня планы на выходные, а по вечерам всегда прощалась.
Разумеется, она себя так вела со всеми в отделе. Со всеми разговаривала, ей все нравились, но это не делало её интерес ко мне менее ценным, менее приятным.
Стенографистки Вирджиния и Лоис тоже выделялись из всего нашего отдела своим дружелюбным отношением ко мне.
Возможно, это относилось ко всей компании.
Охранник на входе продолжал меня игнорировать, хотя он определенно знал в лицо всех, кто входил в здание «Автоматического интерфейса».
Приходя домой, я продолжал описывать Джейн нейтральную картину своего рабочего дня. Я рассказал ей о конфликте со Стюартом, жаловался на некоторые серьезные проблемы, однако ежедневные трудности, чувство отстраненности, ощущение остракизма со стороны коллег, я держал при себе.
Этот крест я должен нести сам.
Через неделю после того, как я разослал инструкции по отделам, в мой кабинет вломился Стюарт, размахивая синим листком бумаги. У меня был перерыв, я читал «Таймс», но Стюарт швырнул листок прямо на газету передо мной.
— Прочти, —
Я прочитал. Это была записка из бухгалтерии, где они просили прислать им ещё одну копию инструкции, так как у них появился ещё один компьютер. Я взглянул на Стюарта.
— Хорошо, — сказал я. — Сделаю ещё одну копию и отнесу им.
— Нет. Ты должен был с самого начала принести им нужное число копий.
— Я действовал по списку Гейба. Я не знал, что у них появился ещё один компьютер.
— Твоя задача — знать. Ты должен был сам опросить каждый отдел и узнать, сколько копий им нужно, а не пользоваться устаревшим списком. Ты облажался, Джонс.
— Простите.
— Простите? Это отразится на всём отделе. — Он схватил бумажку. — Я покажу это мистеру Бэнксу. И пусть он решает, что с тобой делать. Пока же, быстрее неси копию в бухгалтерию.
— Сделаю.
— Вот и делай.
Рабочий день испорчен.
Когда я вернулся домой, лучше не стало. Джейн готовила запеканку и смотрела по телевизору очередной показ сериала «Мэш». Я терпеть не мог запеканку, но говорить ей ничего не стал, а сама она догадаться не смогла.
Я прошёл в гостиную и уселся перед телевизором. Мне нравился «Мэш», но я был зависим от новостей и до начала прайм-таймовых шоу любил смотреть именно новости. Когда я не знал, что происходило в мире, я начинал нервничать, но Джейн новости, кажется, совершенно не волновали. Даже, когда мы смотрели их вместе, она обращала внимание только на кинообзоры и вообще предпочитала смотреть фильмы по кабельному.
Мы из-за этого постоянно ругались.
Она знала мои предпочтения и я не мог отделаться от мысли, что выбор телеканала этим вечером являлся провокацией, попыткой мне досадить. Обычно, когда я возвращался, по телевизору шли новости. То, что сегодня всё было иначе, было для меня как пощёчина.
— Почему новости не идут? — спросил я.
— Сегодня было тестирование. Я устала. Хотелось немного развлечься и ни о чём не думать.
Я понимал её чувства, должен был отступить, но я всё ещё не отошёл от разборки со Стюартом, и мне нужно было на ком-то сорваться.
Мы очень сильно поругались. Чуть не подрались. После этого долго извинялись друг перед другом, обнимались, целовались, а потом помирились. После чего она ушла на кухню доделывать ужин, а я остался в гостиной смотреть новости. Я скинул туфли и развалился на диване. Я вдруг понял, что должен сказать ей, что люблю её. Мы только что помирились, а я ничего ей не сказал.
Впрочем, она тоже не сказала, что любит меня.
Я задумался над этим. Я любил её и знал, что она любила меня, но мы об этом никогда не говорили. По крайней мере, последнее время. Мы говорили об этом в самом начале наших отношений, но тогда я хоть и говорил, что люблю её, я не был уверен в своих чувствах. Я говорил, а слова казались мне пустыми, клишированными, фальшивыми. В тот раз это скорее была надежда, нежели осознание факта и с тех пор практически ничего не изменилось. Не было ощущения покоя или удовлетворения, лишь смутное беспокойство, тревога за то, что я тогда ей соврал, а она догадалась. Я не знал, что чувствовала она, но для меня слово «любовь» являлось неким переходным термином от лёгкой интрижки к полноценной совместной жизни. Оно было необходимо.