Невидимые знаки
Шрифт:
Бегая трусцой, чтобы догнать ее, когда она бежала за Пиппой и Коннором, я спросила:
— Что, черт возьми, происходит?
— Разве ты не слышала его? Они вылупляются.
— Кто вылупляется?
Она бросила на меня недоверчивый взгляд.
— Серьезно? Ты уже забыл? Даже то, что мы делали после того, как посмотрели, как черепахи откладывают яйца?
Мое тело потеплело.
Я одарил ее самодовольной улыбкой.
— Когда ты так говоришь, я все вспоминаю. — Я попытался
С той ночи она доверяла мне. Я был в ней больше раз, чем мог сосчитать, и ни разу не кончил в ее тело.
Я хотел этого больше всего на свете.
Я хотел кончить, чувствуя, как она сжимается вокруг меня.
Но я также не хотел, чтобы она забеременела.
Не потому, что я не хотел ребенка (за последние несколько месяцев мои взгляды на детей кардинально изменились), а потому что я чертовски боялся, что Эстель пройдет через это без медицинской помощи или специализированного ухода.
Она отмахнулась от моей руки, сменив направление на растительность, которую черепахи выбрали для своих гнезд.
— Ты всегда думаешь этой частью своей анатомии?
— Когда я рядом с тобой? Все время.
Она закатила глаза, но я мог сказать, что она втайне рада, что я так сильно хочу ее.
И это не было ложью.
Когда бы она ни была рядом со мной, будь то рубка дров или потрошение рыбы, я не мог не реагировать своим членом на ее стройную фигуру и длинные белокурые волосы.
— О, боже мой. Они такие милые! — завизжала Пиппа, прыгая вверх-вниз.
Мы замедлили шаг, выравнивая дыхание, когда подошли к гнезду, где крошечные существа в панцире изо всех сил пытались откопать себя с помощью неуклюжих ласт.
Коннор сел на корточки.
— Вау... это круто.
Одна за другой сотни тварей вырывались из земли в давке.
Эстель не могла оторвать глаз от того, как наш пляж медленно превращался из девственного песка в ластообразный хаос.
— Их должно быть около тысячи.
Я быстро подсчитал в своей голове.
— Кажется, я где-то читал, что за один раз можно отложить около сотни яиц. Думаю, есть вероятность, что ты права. В ту ночь было много черепах, использовавших наш остров как чертов инкубатор.
Коннор и Пиппа оставили свой пост у гнезда и поползли на руках и коленях, не отставая от черепах. Улыбаясь, они продвигались к кромке воды, следуя за бессистемными следами и движениями новой жизни.
— Это самый лучший день! — воскликнула Пиппа, поглаживая спинку одной крошечной твари. — Я хочу одного. Пожалуйста, пожалуйста, можно нам оставить одного?
Эстель ползала, как Пиппа, заставляя мое сердце замирать,
Мы уже делали это несколько ночей назад. Я вошел в нее, пока она стояла на руках и коленях. Я сжимал ее бедра и покусывал ее шею, когда мы оба становились слегка дикими.
Мне нравилось, что ее либидо было таким же, как и мое.
Мне нравилось, что мы любим одно и то же.
Мне нравилось, что она любит меня.
— Нельзя, Пип. Ты знаешь правила. Если они выживут, то вернутся. — Коннор нарушил кардинальный закон и вырвал из песка детеныша, держа его раковину так, что бедняжка затрепыхалась в воздухе. — Кроме того, они вроде как бессмысленны. Милые, но не такие замечательные, как кошки.
— Ко, положи эту штуку на землю. — Я скрестил руки. — Что мы говорили о том, что надо смотреть, но не трогать?
Он хмыкнул.
— Я не маленький ребенок, Гэл. Не разговаривай со мной, как с маленьким ребенком.
— Мне все равно. Положи его на место.
Нахмурившись, он положил черепаху рядом с одним из ее товарищей по гнезду.
Пиппа надулась.
— Если они выживут? — Ее глаза стали обеспокоенными. — Что Ко имеет в виду, Стелли? Они все выживут... не так ли?
Эстель посмотрела на меня, на ее лице появилась паника.
— Не смотри на меня. — Я пожал плечами. — Твой выход.
Она сверкнула глазами.
Я с трудом сдержал усмешку. Она была такой чертовски вкусной, когда злилась.
— Пип, ты знаешь, как работает круговорот жизни. Ты знаешь, что мы едим рыбу, которую мы... убиваем... чтобы выжить. Так же, как мы делаем то, что необходимо, некоторые из этих черепах станут пищей для других диких животных. — Махнув рукой на ковер из ползающих тварей, она добавила: — Вот почему в природе так много вылупляющихся сразу. Их шансы выжить намного выше, а те, кто не выживает... ну, это не их судьба.
Коннор закатил глаза.
— Судьба быть ужином, ты имеешь в виду.
Пиппа бросила в него горсть песка.
— Прекрати.
— Ладно. Хватит. — Поцеловав Пиппу в макушку, я сказал: — Давайте все сосредоточимся на том, что они только что вылупились, а не на дне их гибели, хорошо?
Пиппа фыркнула, но медленно кивнула.
Коннор продолжал гнать малышей в море, рисуя на песке финишную черту и радуясь, когда каждый из них перебирался через нее в ласковый прилив.
Напряжение исчезло, и мы вместе наблюдали за чудом жизни, когда тысяча маленьких существ прокладывали себе путь к бирюзовому океану и исчезали в его опасных глубинах.