Невидимые знаки
Шрифт:
— Ты хочешь сказать, что я ненаблюдательна?
— Я говорю, что ты — это все, чего я когда-либо хотел.
Его признание сковало мою руку.
Я не знала, что на это ответить.
Ты — это все, чего я когда-либо хотела. Ты — все, чего я боюсь.
Я любила его. Я была влюблена в него.
Эти слова плясали на моем сердце, отчаянно требуя быть сказанными. Но было ли сейчас подходящее время? Сказать ли мне их до секса и все испортить или во время секса и превратить его в нечто большее, чем то, к чему он был готов?
Я тяжело сглотнула, когда его большая рука
— Я хочу, чтобы ты кое-что знала.
Его прошлое?
Его секреты?
Все, что он скрывал от меня?
Я кивнула, не говоря ни слова на случай, если он передумает.
Медленно, он выдохнул.
— Если бы мы были в городе, я бы перестарался и, возможно, оттолкнул бы тебя, став придурком. Разговор на первом свидании включал бы разговоры о погоде, путешествиях, моем архитектурном образовании и обо всем, что я мог бы выпытать у тебя. Но на этом моя готовность открыться закончилась бы. Я бы не сказал тебе, как ты чертовски великолепна при свете камина, луны, солнца — да при любом свете. Я бы не сказал тебе, как сильно я хотел поговорить с тобой, даже когда мы впервые встретились. И уж точно я не сказал бы тебе, что в моем прошлом есть кое-что, чем я не горжусь, за что я себя ненавижу и за что буду расплачиваться до конца своих дней. Я не готов сказать тебе, что это такое, но я готов показать тебе, что это сформировало меня. И тот, кто я сейчас, сильно отличается от того человека, которого ты впервые увидела в самолете.
Он не отводил взгляда, когда его голос перешел в рокот.
— Я стал другим человеком благодаря тебе, Эстель. Ты научила меня прощать себя за то, что я не могу контролировать. Как сделать шаг вперед и перестать тонуть в жалости к себе, в вине и ненависти. Эти вещи навсегда останутся частью меня, но с тобой в моей жизни есть и другие вещи. Такие вещи, как любовь, счастье и семья, которую я никогда не считал, что заслуживаю.
Его губы нашли мои в настойчивом, вязком поцелуе.
— Думаю, я пытаюсь сказать, что я люблю тебя. Я чертовски люблю тебя. Я люблю тебя уже несколько месяцев, и наконец-то я могу сказать тебе об этом. Черт, это самый большой груз с моего сердца.
Я не могла дышать. Слезы навернулись мне на глаза.
Я не знала, что он сделал, но это не имело значения. Это не имело значения, потому что его действия искупили его прошлые ошибки. Он заботился о нас, защищал нас, и если это не делало его достойным моего доверия и привязанности... тогда ничто не делало.
Я хотела заговорить, но он не позволил мне. Нажав пальцем на мой рот, он покачал головой.
— Это не какая-то уловка, чтобы заставить тебя повторять слова, или вечеринка жалости, чтобы заставить тебя влюбиться в меня. Я просто должен был сказать правду после того, как так долго жил во лжи.
Я люблю.
Я влюблена в тебя.
Лежа на спине, он вздохнул.
— Ну вот, я сказал это. Я не планировал вываливать все это одним махом, но пока что сегодняшний вечер проходит не так, как я планировал, так что мне уже все равно. Я люблю тебя. Мне нужно, чтобы ты это знала. —
— Гэллоуэй, я...
Его нервы сдали, и он навис надо мной. Его глаза искали мои, а потом он исчез, скользнув по моему телу, чтобы оказаться между моих ног.
Я перестала дышать, когда полуулыбка украсила его лицо.
Его руки медленно задрали мой пеньюар на бедра.
— Можно? — Его пальцы расстегнули бантики бикини, снимая плавки, защищающие мою скромность.
Я больше не носила нижнего белья. В этом не было смысла. Бикини было намного практичнее, даже в такие времена, как это.
— Разве ты не хочешь послушать, что я скажу? — прошептала я, когда его пальцы защекотали мне бедро, приникая к мягкой, укромной плоти моего тела.
— Ты хочешь что-то сказать мне?
Я кивнула, прикусив губу, когда кончик его пальца вошел в меня.
Его лицо потемнело, когда он обнаружил, насколько я мокрая. Его прикосновение толкнулось вверх, изгибаясь, чтобы прижаться к чувствительному месту внутри меня.
— Расскажи мне после.
— После?
Он жестко улыбнулся, его лицо нависло над моей сердцевиной.
— После.
Я вскрикнула, когда его язык скользнул по моему клитору. Моя спина выгнулась дугой, совершенно не ожидая такого горячего, влажного блаженства.
Его глаза прижали меня к себе, снова облизывая меня.
— Я уже целую вечность хочу сделать это.
Я застонала.
Слова.
Что это были за слова, когда его язык ласкал меня?
Его рот обхватил меня, согревая, обжигая; его язык рисовал манящие круги на моем клиторе.
— О, боже…
Его голос был приглушен, но его властный рык пронзил мое сердце.
— Прикоснись ко мне.
Его приказ обошел мой мозг; мое тело мгновенно повиновалось.
Мои руки погрузились в его густые темные пряди, затягивая их в петли. Даже после нескольких месяцев морской воды и солнца их текстура была мягкой и гладкой. В свете костра вокруг нас переливались разные цвета: черный, шоколадный, бронзовый.
Мои руки жадно гладили его, а его язык работал быстрее, жестче, сильнее.
Мой разум превратился в белый шум. Он стал самым важным человеком в моей вселенной.
Он.
Его язык.
Наслаждение как торнадо, вызванное его прикосновением.
Мой позвоночник щекотала эйфория, предупреждая, что через несколько секунд может наступить разрядка.
Я потерялась в шокирующем ощущении от его дьявольского языка, ласкающего меня решительно и умело.
Один палец стал двумя, превратившись в мастера экстаза.
Он хотел от меня только одного.
Он дал мне свою правду, а теперь хотел получить мою.
Он не позволил мне говорить. Но он позволил бы мне показать ему.
И я показывала ему.
Я показывала ему снова, снова и снова...
И...
О!
Я кончила.
Мои плечи взлетели над землей, а руки вцепились в его волосы. Мое тело дрожало, его пальцы двигались, а его контроль надо мной не прекращался.
Его язык успокаивал меня, пока мои толчки превращались в спазмы, а спазмы уменьшались до мучительной пульсации.