Невидимые знаки
Шрифт:
Она схватила меня за руку и закинула себе на плечи. Резко втянув воздух, ее лицо скривилось от боли.
— Давай. Я не хочу оставлять Коннора и Пиппу на дольше, чем это необходимо. Кто знает, послушаются ли они моей просьбы, что нельзя кушать много еды, которую мы нашли.
— Еда? — Мой живот заурчал, как по команде. — Почему ты не рассказала об этом в первую очередь?
Она зашипела, когда я осторожно оперся на нее.
Я немедленно остановился.
— Это глупо.
— У тебя
— Ну, нет...
— Вот именно. — Потянув меня за запястье, она прижалась к пальме и выпрямилась.
— О, господи. — Она не дала мне выбора. Я рычал и ругался, когда дюйм за дюймом она тащила мой покалеченный зад выше вдоль ствола дерева в неуверенное стоячее положение. Мои ругательства стали громче, когда лодыжка сместилась, взрываясь от боли.
— Твою ж мать!
— Буду признательна, если ты будешь сдерживать себя от ругательств.
— Попытайся сама пройтись со всем переломанным, и тогда посмотрим, кто из нас будет выражаться цензурно.
Она фыркнула.
— Ты такая драма-лама.
Я обернулся.
— Как ты меня только что назвала?
— Драма-лама. — На ее губах появилась улыбка. — Я недавно видела это в интернете. Подумала, что это будет смешно.
— Ты серьезно назвала меня ламой?
— Ну, ты же говорил, что тебя называли и похуже.
— Но не долбанным парнокопытным!
Подняв костыль под мою свободную руку, она сделала шаг назад. Я даже не заметил, что стоял на ногах, пока она торжествующе не развела руками.
— Все бывает в первый раз. Кроме того, это сработало, не так ли? Ты стоишь. Лучшие события за день.
Ясное дело.
Я вздрогнул, когда она обняла меня за талию.
Моя кровь сгущалась по мере ускорения сердечного ритма. Разные желания заменяли мысли о боли. Я хотел прижать ее к себе и вдохнуть слабый запах ванили. Хотел слизать соль с ее кожи и поблагодарить поцелуями, а не словами.
Когда я не пошевелился, она ущипнула меня.
— Давай. Пошли. Чего ты ждешь?
— Если бы я сказал, ты бы отказалась мне помогать.
Она подняла голову, вопросительно взглянув на меня.
— И? Испытай меня. — Она выглядела такой невинной и нетерпеливой, и ее усмешка все больше превращалась в самоуверенную улыбку.
— Испытать тебя? — Мой голос стал мягче; взгляд впился в ее рот. — Я ценю твое предложение, Эстель, но я, правда, не думаю, что стоит.
Она вздрогнула.
— Ты впервые назвал меня по имени, и это не звучало плохо.
Сексуальное напряжение накалялось вокруг нас сильнее, быстрее, гораздо интенсивнее, чем я когда-либо чувствовал раньше. Ее рука дернулась вокруг моей талии.
Я небрежно опустил мою ей на плечи.
— Хочешь знать, чего я жду? Хорошо, я сказал, что буду предельно честен. Я буду честен. —
Она задыхалась, когда я боролся с желанием украсть ее поцелуй или сделать то, что было правильно, соблюдая границы первого знакомства.
Я посмотрел на крону дерева, тяжело дыша.
— Ты не представляешь, как трудно оставаться джентльменом прямо сейчас.
Она прочистила горло, немного вздрогнув.
— Я думаю, что ты бредишь от боли.
Я фыркнул.
— Пойдем, если тебе станет от этого лучше.
— Станет. Определенно.
— Значит, я не должен говорить тебе, что я возбужден, даже если едва знаком с тобой? Что я не переставал думать о тебе с тех пор, как увидел в Лос-Анджелесе? — я опустил голову и прижался к ее уху. — Я не должен говорить, что хотел поговорить с тобой на протяжении всего рейса или что все в тебе делает меня счастливым и грустным одновременно?
Дело в том, что с тех пор, как у меня ослабилось зрение после рождения, мои другие чувства усилились, чтобы компенсировать это. Ее запах (хоть и слабый) разорвал мои внутренности и заставил меня хотеть просить о невозможном. Я хотел, чтобы она была голой. Я хотел, чтобы она смеялась. Я хотел, чтобы она была далеко от меня, и я никогда не разрушал ее совершенство.
— Тогда почему нет?
Я сделал все возможное, чтобы сконцентрироваться.
— Почему, что нет?
— Не подошел поговорить со мной? Ответь честно в этот раз.
Я повернулся.
— А ты не догадываешься?
Она затаила дыхание.
И я сделал то, что обещал себе, никогда больше не делать. Я отнесся к ней, как к долбанной вещи.
Взяв Эстель за плечи, я притянул ее тело к себе. В тот момент, когда ее грудь прижалась к моей, я перестал дышать, и когда ее живот уперся в ноющую боль в моих Гэлнсах, мне потребовалось все самообладание, что у меня осталось, чтобы не прижать ее к проклятой пальме и забыть о цивилизованных правилах, ощущая лишь ее восхитительный вкус на губах.
Ее глаза расширились, когда она почувствовала то, что я предложил. Я слегка толкнулся бедрами; моя сломанная лодыжка выла от мучений.
— Это подходящий ответ на твой вопрос?
Она изо всех сил пыталась заговорить, отчего мое сердце сжималось, а мысли путались.
— Нет, не совсем.
— Ответ заключается в том, что, когда я хочу чего-то так же сильно, как я хочу тебя, ничего хорошего из этого не выходит. — Я грустно рассмеялся. — Я причиняю боль тем, кого люблю, и не собираюсь причинять вред тебе тоже.