Невидимые знаки

Винтерс Пэппер

Я нуждался в ней с огненной страстью, что облизывало языками пламени каждую часть меня, но моя потребность была более укоренившийся. Я больше не желал быстрого удовлетворения, которое можно было получить по средствам секса, я желал полной радости от единения тел.

Я влюбился в ее глаза.

Внезапно радость от дождя исчезла, и желание опалило ее лицо.

Она смотрела на мои губы.

Она прекратила дышать.

Я не мог остановить себя.

Моя рука устремилась вверх по

ее спине, скользя по ее лопаткам, которые сейчас больше выделялись, чем до этого. Молча я обхватил ее затылок.

— Ты помнишь о моей задаче?

— Да.

— И?

— И?

— Что мне нужно сделать, чтобы это воплотить в реальность?

Ее щеки покрылись румянцем.

— Чтобы заставить меня влюбиться в тебя?

Я кивнул. Мое горло ощущалось таким же сухим, как пепел. Мое сердце отбивало удары подобно раскатам грома.

Она поцеловала меня в первый раз. Она застала меня врасплох.

На этот раз.

Я поцеловал ее.

Моя голова опустилась; ее приподнялась.

Мои губы приоткрылись; ее губы подрагивая, приоткрылись.

Мой нос коснулся ее; она мягко выдохнула.

Мои руки притянули ее; она подошла ближе.

И наши губы... они встретились.

Она издала стон.

Она разрушила меня, заклеймила меня, завладела каждой частью моей души своим стоном.

Мой язык коснулся ее; она прикоснулась к моему в ответ.

Моя голова склонилась; она повторила.

Наши губы перешли от прикосновения к поглощению. Наши языки танцевали, жар расцветал, и поцелуй превратился в желанное блюдо.

— Господи, я хочу тебя.

Она издала стон.

— Ты владеешь мной.

— Нет, это не так.

— Да. Да, ты владеешь. Поверь мне. Ты владеешь. — Ее сбившийся голос обернулся вокруг моего члена, обращая мою нужду во что-то, с чем я больше не мог бороться.

Дождь смешался с нашими поцелуями, размывая ее вкус.

— Идет дождь.

Она кивнула.

—Это небо плачет или оно счастливо за нас? — мои губы скользнули от ее рта к уху. — Облака одобряют это или запрещают?

Ее пальцы сжались на моей футболке (той же самой, что она стирала песком и старалась поддерживать ее как можно в более пригодном состоянии, по мере возможности), притягивая сильнее меня к ней. Она вновь хныкнула, и на этот раз, она украла один миллион кусочков моего сердца, располагая их в своем бикини и забирая их у меня навсегда.

— Дождь идет, потому что небо хочет, чтобы мы выжили.

— А что насчет моего вызова?

— Что насчет него?

Я прикусил кожу на ее горле…

— Тебе известно, чего я хочу.

Ее сердце застучало напротив моего, наши тела были так близко, как только могли.

— А что, если

я тебе скажу, что нет никого вызова. Что бы ты ни делал, это работает.

Что бы я ни делал? Я делал недостаточно. Я достиг своего предела, и проводил свои дни хромая или отдыхая. Я был совершенно бесполезен для нее.

Ее признание в том, что не было никого вызова, означает, что она влюбилась в меня так же безоговорочно, как и я в нее.

Иисус.

Я поцеловал ее вновь.

Сильно.

Быстро.

Жестко.

Ее движения языка соответствовали моим, превращая простой поцелуй в запутанное наваждение.

Отстранившись, она выдохнула.

— Я рада, что ты на этом острове. Я рада, что ты рядом со мной.

У меня не осталось ни одного оправдания. Я мог только цепляться за плот из моих желаний, и потенциальных возможностей. Потенциальных возможностей в завоевании ее, соблазнении ее, присвоении ее.

— Фуу, что вы делаете тут, ребята? — Волосы Коннора прилипли к его голове.

Мы отпрянули друг от друга.

— Ничего такого, глупыш. — Эстель опомнилась первая. С мимолетным взглядом, брошенным в мою сторону, она побежала вниз по пляжу и взяла Пиппу за руку. Они танцевали вокруг котелка, который стремительно наполнялся водой. Спина Пиппы покрылась струпьями и зажила, медленно уничтожая воспоминания того, каким образом мы прибыли сюда.

— Пойдем. — Беря выброшенную кокосовую скорлупу, я передал одну Коннору и направился, прихрамывая вниз по пляжу, к моей беспомощной семье.

Зачерпывая половинкой кокосовой скорлупы из котелка, я наполнил ее до краев жидкостью. Поднимая ее вверх и радуясь тому, как небеса решили затопить нас, я произнес:

— За нас и за спасение.

Все последовали этому примеру, наполняя свои самодельные кубки и поднимая тосты.

— За дождь и питье.

Мы пили. Быстро. Один за другим.

Мы пили так быстро, как дождь наполнял посуду.

Мы пили, пока наши животы не наполнились.

Мы пили, пока каждый из нас не восполнил недостаток жидкости.

И все еще шел дождь.

Он лил, бушевала буря, сверкала молния и гремел гром, пока полночь плавно не перешла в полдень, и наш остров не заблестел каплями в солнечном свете нового дня.

…

— Что ты делаешь?

Эстель что-то прятала за своей спиной, вина отразилась на ее лице.

Прошло три дня с момента, как прошла буря и мы, наконец, высушили нашу одежду, перестелили наши кровати свежими листами, и привыкли к имеющем резервуару с водой, от куда мы могли пить, когда мы хотели без вынужденного ожидания, когда деревья снабдят нас ей.