Невинная овечка для волка
Шрифт:
– Война будет, – я тяжело вздыхаю. Он прав. Нужно думать о своей стае.
– Что ты хочешь вместо нее?
– Так сильно понравилась? – скалится Артур, а сам уже прикидывает: как бы побольше с меня содрать. – Глобал ин Корпорейтед. Я пытался его перекупить, но ты меня обошел.
– С ума сошел? Я за год столько бабок в него вложил!
– Знаю. Это будет достойная компенсация за репутацию Альфы. Ты меня ударил, не дал поквитаться с девчонкой. А она меня чертовски сильно завела.
– Черт с тобой! Забирай. Утром юристы составят договор о передаче, – мы пожимаем руки.
Артур уходит довольно насвистывая.
– Виктор, – хмуро посмотрел на меня Герман. – А как же Инга?
– Проследи, чтобы с ней ничего не случилось. Лес переполнен озабоченными волками, а она в охоте.
– А вы?
– А я за Женей. Успею запереть ее в замке до затмения и вернуться к брачной ночи.
Глава 10
Бегу по запаху Жени. Нежный аромат ее кожи шлейфом вьется между деревьев.
Прикрываю глаза, затягиваюсь как наркоман.
Волк беснуется, с нетерпением рвётся на волю. Проснулся сволочь. Как выполнить свое предназначение и стать парой Инге, так его невозможно было выманить, а тут прямо рвется в бой. И не смущает даже то, что она просто человек.
Нет, с такой низшей расой у меня никогда связи не было и не будет.
Далеко она убежала, а когда понимаю, что след ведет в наше тайное место силы, раздражаюсь еще больше.
Нога человека не должна ступать на эту землю. Это волчья святыня. Наше культурное наследие.
Здесь впервые был обращен человек в волка. Князь Вознесенский сюда приходил, просил помощи у древней магии, когда была война с враждебной стаей. И впервые девушка ступит на эту землю.
Что ей не сиделось под надзором папочки? Продолжала бы следить за мной, как делала весь этот год. Что сюда то приперлась? Найду – прибью мерзавку!
Вокруг места силы возвышаются камни. И на самом высоком – моем троне, лежит перепуганная Женя. Камень украшен разноцветными цветами и мягкой травой, в которой мы любим валяться. Наше брачное с Ингой ложе.
В самом центре посадили сныть, пырей и осоку, на случай если волчица проголодается после тяжелой брачной ночи.
В той земле откуда она, это деликатес, а у нас же сорняк, растет на каждом шагу.
Вдалеке раздается волчий вой, Женя всхлипывает, и зажимает уши руками.
Я поднимаюсь к ней.
Свернулась клубочком, кожа покрылась мурашками, лежит, дрожит повторяя одно и то же:
– Пожалуйста, уходи. Не ешь меня.
Весь мой гнев и злость пропадают как по мановению волшебной палочкой. А в груди, где после смерти жены была пустота, тревожно ёкает.
– Жень, – трогаю ее за коленку. – Не бойся.
Она вздрагивает и смотрит на меня глазами цвета темной стали, почти черными. Блестящими от непролитых слез.
– Это я. Все хорошо. Пойдем… – договорить не успеваю. Она виснет у меня на шее.
– Виктор, – утыкается носом в рубашку, – вы живы. Я так боялась, что вас съели.
Я позволяю себе погладить ее по мягкому шелку волос. Впервые хочется снять перчатки, когда рядом человек. Почувствовать ее кожей.
– Пойдем в замок.
– Нет! Там волки! Кругом волки! Он гнался за мной, клацал зубами, рычал так что меня до сих пор трясет, – чувствую. Ее страх впрыскивает в кровь дикую дозу желания. Прижимать ее к себе – становиться невыносимой пыткой. Она не подозревает, что в руках главного волка, которого она действительно должна бояться.
Мне нужно держаться на расстоянии от дурмана, пока я ещё могу мыслить здраво. Пока она вновь не отключила мозг, одним взмахом черных ресниц. Теперь ее. Настоящих. Они как крылышки бабочки дрожат от того, как плотно сомкнула веки.
Красная помада стерлась, точнее я ее съел, когда как чокнутый целовал, и теперь могу видеть пухлые губки, с ярко выраженной губным желобком. Пышные, сочные от таких так тяжело оторваться. Они привлекают внимание. Хочется втянуть нижнюю губу в рот, посасывать, кусать.
Возбуждение волной прокатывается по телу. Я как мазохист, кайфую от этой муки по имени Женя.
– Ну тише, маленькая моя. Успокойся. Когда я рядом, тебя никто не тронет.
– Я так испугалась.
– Пойдем домой, Абрикосик. Напою тебя горячим чаем.
– Не пойду.
– До утра сидеть в лесу будешь?
– Буду! – упрямо заявляет она. – Тут высоко и если пригнуться, то меня и не заметят.
– А что тогда на дерево не забралась?
– На сосну что ли? Я не смогу.
Снова воют. Герман зовет. Нужно идти.
– Ложитесь! – она хватает меня за плечи и утягивает за собой. – Тихо! Они рядом!
И я слушаюсь девчонку.
Что вообще происходит?
Мы лежим друг напротив друга, на моем троне мягкой травы. И я не могу оторвать от нее взгляда. Просто смотрю – и дыхание спёрло. Красивая зараза.
Изучаю чуть приоткрытый ротик, крупные ровные передние зубки, аккуратный носик, плавную линию подбородка. Длинная шейка делает ее еще более хрупкой.
– А почему Абрикосик?
– Я так сказал? – вслух?
– Да. Вы меня так назвали.
– Ты пахнешь как абрикос, – класс! Я ей уже и прозвище ласковое придумал и сообщил.
– Это мое молочко для тела с запахом абрикоса.
Ей подходит.
Она переворачивается на спину, а я ложусь, подпираю голову рукой. Кошу взгляд на белую полоску открытой кожи и пупок, который так хочется обвести языком, что слюна скапливается во рту.