Невольница: его добыча
Шрифт:
Внезапно дверь зашевелилась. Оказалось, нужно было нажать у основания белой полосы и только потом вести пальцем в сторону. Я наспех утерла лицо, задрала подбородок, напуская на себя совершенно счастливый вид, и шагнула в пустой, к счастью, коридор.
Я не знала, куда идти. Без карты можно было бы блуждать по флагману часами, и так и не найти выход. Я заметила на стене маленькие бегущие зеленые стрелки — хоть какой-то ориентир: либо по стрелкам, либо против. Я преодолела несколько переходов и винтовых лестниц и, кажется, спустилась в казармы. Здесь тоже было совершенно пусто — лишь открытые двери зияли в стальных
Я все еще шла по зеленым стрелкам, спустилась на платформу ниже. В лицо пахнуло ароматным густым воздухом. Воздух Норбонна был очень сухим, обдирал легкие. Почти без запаха, лишь едва уловимые нотки разогретого песка, если можно вообразить, как пахнет разогретый песок. Здесь же пахнуло влагой, будто вылили в лицо ведро воды, и еще чем-то едким, оседающим в горле. Так пах черствый хлеб, если случалось чудо, и в плотном контейнере на нем вырастала плесень. Влагой и плесенью.
Я подышала полной грудью несколько коротких мгновений и осторожно ступила с лестницы, огляделась: коридор вел на открытую платформу, забранную фасеточным стеклом, похожим на мушиный глаз. Я осторожно подошла к порталу, но передо мной тут же появился драгун в черном шлеме:
— Рабам туда нельзя.
15
Я поежилась и попыталась улыбнуться:
— Я просто хотела подышать свежим воздухом. На небо посмотреть.
Я глупо скалилась в глянцевое черное забрало, но драгун лишь покачал головой:
— Рабам нельзя. Иди отсюда.
Я нащупала кобуру под поясом, представила, как достаю пистолет и целюсь имперцу в голову… Но это было несусветной глупостью: на одного имперца придут еще десять, и тогда мне никогда не увидеть свободы. Никогда.
Я развернулась и поднялась по той же лестнице, по какой спускалась, в казармы. Пошла по коридору. Здесь по-прежнему никого не было. Я юркнула в нужный проем, схватила с койки форму и шлем и наспех оделась, комками засовывая платье. От одежды пахло табаком и крепким потом. Конечно, она была мне велика, слишком широка в плечах, но так все равно меньше шансов, что меня заметят. Я нацепила на голову шлем, стараясь, чтобы не торчали огненные пряди. Одернула китель, глубоко вздохнула и вышла в коридор, стараясь вести себя непринужденно. Будто в такой ситуации вообще можно вести себя непринужденно. Но у меня, как у любого человека, есть право на жизнь. Мою жизнь. Которую я проживу так, как хочу, или так, как умею.
Я приосанилась и вновь пошла вниз. Как я и ожидала, караульный меня пропустил. Я сошла с трапа, огляделась: космодром, забитый кораблями, под необъятным брюхом флагмана копошатся техники в белых комбинезонах. Я повернула голову и обомлела: Лора стояла, задрав голову, и рассматривала огромный императорский герб — дракона, пожирающего раскаленное солнце. Значит, ее пропустили? Или велели пропустить?
Я закрыла глаза и сглотнула — я не могу уйти вот так, не прощаясь, тем более, видя ее совсем близко. Я неспешно подошла и окликнула совсем тихо:
— Лора.
Она в недоумении обернулась, шаря глазами по сторонам. Несколько раз посмотрела мимо меня и пожала плечами.
Я немного подняла забрало:
—
Ее глаза округлились:
— Ты? Что ты здесь делаешь? В таком виде…
— Я ухожу.
— Куда? — она все еще ничего не понимала; стояла и хлопала глазами.
Я пожала плечами:
— Куда-нибудь. Главное, подальше. Вроде бы, здесь леса. Уйду в лес, а там, может найду корабль до Норбонна.
— Ты совсем дура?
Я не стала отвечать — может и совсем…
— Мы в жизни не видели леса. Да ты через час погибнешь!
Я опустила голову:
— Лучше там, чем под этим чудовищем. Пойдем со мной. Мы вернемся на Норбонн, и все будет, как раньше, — смешно, но тогда я действительно верила.
Лора онемела и подалась назад, будто боялась быть хоть косвенно причастной к моим словам:
— Нет.
— Мне тоже страшно, но это последний шанс. Как только отремонтирует флагман, эскадра уйдет в гиперпрыжок. И тогда все. Мы не выберемся из Сердца Империи.
Лора покачала головой:
— Нет. Нет!
Я еще больше подняла забрало, чтобы она видела мои глаза:
— Прошу, решайся. Пойдем со мной.
Сердце бешено колотилось, пальцы похолодели, а к горлу подступил плотный ком — мучительно хотелось плакать.
— Лора, прошу, — от волнения голос хрипел. Я поймала ее тонкие пальцы и сжала огромной форменной перчаткой: — Я понимаю, как тебе страшно, но…
Она выдернула руку и порывисто подалась назад:
— Нет. Не проси.
— Я не хочу уходить одна. Без тебя. Меня будет мучить совесть.
Лора поджала пухлые губы:
— Я знаю, — прозвучало холодно и как-то отстраненно.
— Лора, мы должны уйти. Сейчас, пока не спохватились. Мы вернемся домой.
— Нет.
— Не бойся. Мы все сможем, — я вела себя, как последняя дура, твердила глупость за глупостью. Она сто раз повторяла, что мечтает быть с Торном, но я несла этот бред и никак не могла остановиться.
Лора сделала еще шаг назад и уперлась в гладкий бок одного из технических трапов:
— Я не боюсь. Я не хочу уходить. Я остаюсь.
Я на мгновение онемела и нахмурилась:
— Что значит «остаюсь?»
Она повернулась спиной и спрятала лицо в ладонях:
— Я останусь с Винсентом. Он давно обещал забрать меня. Я не вернусь. Не проси. Нет.
— Но… — я не знала, что сказать, только открывала рот, как выброшенная из воды рыба. — Как… Мы же рабы, Лора. Вещи. Ты это понимаешь?
Она порывисто повернулась, отняла руки. Глаза горели, слезы градом текли по смуглым щекам:
— Да! Да! Пусть так! Он любит меня. И я его люблю. Понятно?
— Да он был готов убить тебя на месте, если… — я невольно попятилась. – Так это была ложь…
В груди стало пусто и гулко, как в глубоком пересохшем колодце. Не думала, что она причастна к этому.
Лора с вызовом подняла подбородок:
— Да! Да! Ложь! Ты же у нас великая норбоннская святая! Ни люди, ни стихия… Тьфу! — она звучно сплюнула. — Не помню, как там дальше.
— Зачем?
— Это был единственный способ помешать тебе наделать глупостей.
— Глупостей? — внутри все закипало. — Да кто тебя просил? Это моя жизнь, ты понимаешь? — я колотила себя кулаком в грудь, затянутую в проклятый имперский мундир. — Это моя честь и мое достоинство! Мое! И я имею право выбирать между бесчестьем и смертью!