Невольница: его проклятие
Шрифт:
— И многим вы помогаете?
Она охотно кивнула:
— Многим. Многие сами приходят и просят помощи. Не думай, что ты особенная или самая несчастная. Много вас таких — и у каждой свое.
— Значит, это приют?
Лгурка кивнула:
— И кров, и стол, и дом.
Надо же… Я бы хотела вернуться домой и тоже открыть приют. Для тех, кто отчаялся. Для тех, от кого отвернулись. Для тех бедных женщин, которые мучаются с имперскими детьми, потому что не смогли убить, но не находят ни сочувствия, ни понимания. Я бы никому не отказывала. Лигурка
— И долго мне придется… гостить… у вас?
— Пока корабль не найдут, чтобы ты могла улететь.
Я снова опустила голову: однажды я уже ждала корабль…
— А нельзя сразу улететь? Немедленно? Или, может, хотя бы завтра? Или дожидаться где-то в порту?
Лигурка мягко улыбнулась:
— Я попробую, на счет завтра или ближайших дней. Не все от нас зависит. А про порт лучше забудь — тебя же вмиг узнают.
— Мне все равно куда, в любую точку вселенной, лишь бы отсюда. И как можно скорее.
За спиной лигурки ширкнула дверь, и уже знакомый имперец развалился в одном из кресел с планшетом и чем-то зеленоватым в тонком стеклянном бокале. Едва он устроился, лигурка пришелкнула пальцами:
— Клод, дорогой, позови сюда новенькую девушку. Пусть поможет нашей гостье устроиться.
Тот недовольно поджал губы, отставил бокал и планшет, и вновь скрылся за дверью.
Лигурка улыбнулась и ободряюще кивнула:
— Вот увидишь, очень хорошая девочка. Миленькая. Может, вы даже подружитесь.
Клод вернулся довольно быстро. Когда в дверях показалась его спутница, я порывисто подскочила и невольно прижала пальцы к губам:
— Лора!
Глава 38
Вирея молчала уже третий день, и это, черт возьми, настораживало. Зачем тянуть с ответом, который и так всем прекрасно известен: дело лишь в формальности — озвучить его. Черт с ней — она просто тянула время, чтобы досадить мне, но не понимала, что промедление только на руку. Я же все время мысленно возвращался к разговору с Пирамом, вновь и вновь видел строки на панели формуляра. Как я должен поступить? Если я активирую документ — навсегда ее потеряю. А если утаю — буду чувствовать себя последней мразью. Я и так во всем не прав. Со вторым спорила совесть, а с первым — самолюбие и, увы, отчаяние.
Активировать. Самое верное решение и, увы, самое невыносимое. Но только тогда, когда верну ее. Это мой единственный козырь. Если Теналу станет известно хоть что-то — он избавится от нее. Заметет все следы. И это будет самым разумным.
Активирую. Поступлю по совести.
Теперь становилось почти смешно: это решение будет твердым до тех пор, пока не придет время его осуществлять. Но, когда наступит этот момент… боюсь, благородство может мне изменить.
Я постоянно вспоминал ее прикосновения тогда, в столовой. Вспоминал ее запах, сбивчивое дыхание. В тот момент я был готов наплевать на Императора, на весь мир, лишь бы не отпускать ее из своих объятий. Сколько раз я воображал, как она
Морган протиснулся в двери кабинета и неловко поклонился. Вовремя. Еще пару минут — и я начну сходить с ума. Я дал ему должность одного из секретарей. Его вид все еще вызывал у меня улыбку: длинный и тощий. Казалось, будто мантию нацепили на допотопную швабру. В кителе он выглядел более ладным. Сколько ему? Кажется, девятнадцать. Еще вся жизнь впереди: мальчишка возмужает и окрепнет. Черт с ней, с мантией — я ценил каждое приветливое лицо, а Морган мне предан. К тому же теперь еще и благодарен — ему никогда не нравилась военная служба, это отец за него просил.
Мальчишка выпрямился и замялся у двери:
— Ваша светлость… там, в приемной, ваша жена.
Наконец-то.
Я кивнул. Морган хотел, было, выйти, но я остановил его. Пусть Вирея подождет: ждал я — подождет и она.
— Как тебе дворцовая служба, Август?
Мальчишка улыбнулся, отчего его острое вытянутое лицо стало похоже на забавную мордочку:
— Это большая честь, ваше сиятельство.
— Твой отец доволен?
Мальчишка кивнул:
— Конечно, ваше сиятельство. Он твердит только о том, что я должен оправдать ваше доверие.
— Я уверен: ты не разочаруешь ни меня, ни своего отца.
Морган снова кивнул и залился краской:
— Я буду стараться, ваше сиятельство.
Я расспрашивал еще о многих глупостях. Морган мялся у двери, явно желая поскорее выйти, потому что вопросы порой казались ему неудобными — особенно о приятельстве Торна. Мальчишка заливался краской до самых корней волос. Наконец, я отпустил его и закурил — хочу занять руки.
Я видел, как Морган открыл перед Виреей дверь. Она вошла неспешно, с достоинством. Прямая и гордая, как ее проклятый отец.
Я выпустил струю дыма и пристально посмотрел на нее:
— Я тебя слушаю.
Она презрительно повела бровями:
— Тебя, конечно же, интересует только одно.
Я старался держаться, хотя уже чувствовал, как внутри все пылает.
— И ты об этом знаешь, — я кивком указал ей на стул.
Вирея покачала головой:
— Это лишнее, я не займу много времени. Итак… ты не передумал?
Я медленно покачал головой:
— Я редко меняю свои решения.
Она кивнула:
— Что ж, в таком случае ты должен узнать, что я согласна.
Я бы засмеялся, но это было не смешно. Она блефует. Грубо, порывисто. Отчаянно.
Чего она ждет от меня — удивления? Радости? Признаний в том, что она переиграла меня?
— Хорошо, — я старался быть предельно невозмутимым. — День можешь выбрать сама.
Она сделала шаг вперед, оперлась о столешницу ладонями и склонилась к самому моему лицу:
— Я, ты и твоя наложница, — прозвучало приглушенно, интимно. Наверняка, ей так казалось.