Невозможная птица
Шрифт:
Сквозь капли влаги на стекле он увидел круглую тень на поверхности земли, ползущую параллельно их самолёту, тень величиной с нефтяную цистерну. Странная форма: тёмная точка в середине более светлого круга. Всматриваясь насколько хватало взгляда и проверяя угол падения солнечных лучей, Майк не мог отыскать никаких признаков летательного аппарата или аэростата – ничего, что могло бы быть источником этой округлой, нечёткой фигуры, движущейся неторопливо, как морской скат, скользящей над песком, огибающей испещрённые шалфеем холмы, льнущей к поверхности так, как это может лишь тень, перенимая все изгибы и складки рельефа.
Что бы это могло быть, подивился он. Замаскированный
– Ненавижу летать, – шёпотом призналась девочка через проход.
Её страх был настолько неприкрытым, что Майку захотелось успокаивающе положить руку на её мягкие каштановые волосы.
– Все хорошо. Мы в безопасности.
Девочка окинула его оценивающим взглядом снизу вверх сквозь толстые стекла очков.
– Сколько тебе лет?
– Сорок восемь.
Она помолчала, прикидывая в уме, потом подняла на него свои широкие карие глаза и заключила:
– Ты наполовину мёртвый!
Он засмеялся про себя.
– А когда стареешь… правда, что время тогда идёт быстрее?
– Гораздо быстрее.
Она кивнула.
– А когда стареешь… то так же боишься иголок?
– Да, – признался он. – Я думаю, это не зависит от возраста. – Её вопросы начинали действовать ему на нервы, и он постарался принять позу, говорящую: ну и хватит пока.
Но она продолжала глазеть на него. И он почувствовал, что должен сказать ей ещё что-нибудь.
– Знаешь, так все же намного лучше. Когда взрослеешь, с тобой случается множество… замечательных вещей.
– Каких вещей? – спросила она.
М-да, это был непростой вопрос. Ничего подходящего не приходило в голову. О чем бы он ни подумал, все было, пожалуй, довольно скучным.
– Плавание, – сказал он наконец.
– Я умею плавать, – возразила девочка. – Я могу задерживать дыхание под водой. Я училась в ванне, когда была совсем маленькая.
Он сглотнул. Должно же быть хоть что-нибудь! Есть ли ответ, который её удовлетворит?
– Кабельное телевидение.
– У нас есть кабельное телевидение, – сказала девочка.
– Хорошо! Любовь, – взорвался он. – Любовь, и поцелуи, и… хм, не обращай внимания. – Господи, эти дети, подумал он. Им ничем не угодишь.
Он прикрыл глаза рукой и вспомнил невозможные вопросы, которые задавала ему его приёмная дочь в больнице. Мне уже лучше? Когда мы пойдём домой? Сколько я ещё здесь буду лежать? Они прекращались только тогда, когда ей становилось действительно плохо. И некоторое время это держало их с женой вместе. Но беспокойство и ожидание истощило их. После того как она умерла, они не могли смотреть друг на друга без того, чтобы не вспоминать. Это причиняло слишком большую боль. Много лет после этого Майк не мог ехать с ребёнком в одном лифте, сидеть за соседним столиком в ресторане, идти рядом по тротуару. Он не мог вынести этого – снова быть так близко к ребёнку.
– Ты имеешь в виду секс, – сказала девочка.
Он посмотрел на неё.
– Маме это нравится, – прибавила она, кивая головой, смешно изогнув губы в виде перевёрнутой буквы «U» и надув щеки.
Против своей воли Майк улыбнулся:
– Она права.
Она вернула ему взгляд.
– Она мертва.
Её лицо было настолько неконтролируемым, настолько открытым в своей печали, что Майк почувствовал желание извиниться и сбежать в другую реальность. В такую реальность, где детям не нужно было выглядеть вот так, не нужно было нести такое бремя.
– Прости, – сказал он.
Девочка изогнула ротик, как будто ей сказали доесть брокколи.
– Ты не виноват.
Он заснул под гудение турбин.
И видел замечательный сон.
Он встретил свою старую подругу в выкрашенном белой краской убежище от радиоактивных осадков,
Вообще-то он не смотрел ни на что, кроме неё. Свою настоящую любовь. Они обнялись, как будто не видели друг друга много лет.
Майк понял, что ему было двенадцать лет, а она была намного старше. Практически она была молодой женщиной. Это сокрушило его – эта невозможная любовь. Как в тот день, когда он понял, что Хейли Миллз – тинэйджер и, в сущности, ребёнок [31] . Смесь горя, облегчения и чувства, что все правильно, заполнила его доверху. Как будто ему открылась цель его жизни. Угнездившись в её руках, он уловил туманный отблеск контекста – прошлых свиданий, случайных встреч, писем, вечеров роскошной неспешной любви на золотистых простынях. Совершенно не имело значения, что в каждую встречу она была другой женщиной с другим именем – это всегда была она. Он припомнил тот непонятный рассказ Марка Твена, один из любимых рассказов Денни – «Моя платоническая возлюбленная». Здесь было то же самое. Затем его стало беспокоить, как он будет объяснять Денни, что не может убить его, но что он должен идти за этой женщиной. Куда бы она ни позвала. Он никогда больше не останется позади. «Не беспокойся, – сказала его старая-новая возлюбленная. – Он поймёт».
31
Хейли Миллз – актриса, снимается с 1959 года, когда ей было 13 лет
Конечно, он поймёт. Денни все понимает.
Внезапно Майка охватил страх, и он крепче сжал её в объятиях. Он понял, что спит; это была просто одна из так называемых светлых грёз. Но это знание не принесло ему утешения. Если оно что-то и сделало, так это заставило его чувствовать себя ещё более беспомощным. «Давай останемся здесь, – сказал он. – Не отпускай меня. Если ты отпустишь меня, я пойму, что сплю и всего этого нет в действительности. Я не могу позволить, чтобы это случилось».
Она отодвинулась. Это была Полина, французская переводчица. Женщина, которая исчезла. Он и забыл, насколько прекрасной она была. Как она почти улыбнулась ему в вертолёте, когда он держал вождя за руку. Как она превращала его простые слова в музыку на других языках. Ему хотелось подхватить на руки её девчоночье тело и закружить в воздухе. Ему хотелось сказать ей, что он на самом деле не был таким уж засранцем и что он ждал её всю свою жизнь. Но на её лице, хотя и сочувственном, была также и жёсткость, как будто она говорила с ребёнком, желающим невозможного.
«Нет, это так не делается, топami».
«Пожалуйста, – сказал он. – Давай останемся здесь».
Она отпустила его.
«Нет, мой дорогой, мы должны меняться. Человек не может останавливаться, – она подняла палец. – Основная причина смерти колибри – это сон».
«Я говорю не о колибри», – сказал он раздражённо.
Она нежно обняла его.
«Ты говоришь именно о них, Дэниел».
Мысль о том, что его любимая могла принять его за брата, ужаснула его.