НеВозможно (Алмазный браслет)
Шрифт:
– Да. Сейчас стало полегче, но иногда накатывает такая тоска… – Лайам понимающе кивнул. Свою жену он тоже потерял, правда, по собственной глупости, а у Саши мужа отняла судьба. – Но надо жить! Вариантов нет! Слава богу, что у меня есть мое дело. Работа выручает.
– Но картины – не человек, они не утешат, не согреют, с ними не обнимешься, не поговоришь, правда? И у вас с тех пор никого не было? – Это была откровенная дерзость, но Саша решила ответить. Она не хотела, чтобы он видел, насколько она беззащитна и одинока. Раз она взялась представлять его интересы, надо, чтобы он считал ее сильной и уверенной. Так ей, во всяком случае,
– Нет, никого. А у вас? – Ей в самом деле было любопытно. Он столько ей рассказал о своей родне и семейной жизни, что между ними установилась некая близость – гораздо большая, чем Саша ожидала и тем более – чем ей бы хотелось. У нее еще не было случая, чтобы она чувствовала личный интерес к какому-то своему подопечному, и не в ее правилах было демонстрировать свои слабости. Но за ужином почему бы и не поговорить по душам?! Два одиноких человека, еще в детстве пережившие боль большой утраты и в результате лишившиеся детства, а теперь, уже взрослыми, потерявшие тех, кого любили. Честно говоря, желание доверить постороннему человеку свою боль, раскрыть душу возникло у Саши впервые. Но пусть этим все и ограничится. Она не собиралась поддаваться возникшей симпатии. Она волевой и сознательный человек. И Лайаму она не даст повода к сближению, пусть он не думает, что должен проявлять к ней сочувствие, какое-то особенное внимание. Это только помешает их деловым отношениям.
– Я встречался с двумя женщинами, – ответил наконец Лайам. – Ксавье меня знакомил. – Он улыбнулся. Странно было думать, что мать его приятеля теперь еще и его наперсница. – Но ничего не вышло… Девчонки были такие молоденькие, им бы только веселиться. А я тогда еще не пережил расставания с Бет. Это было летом, вскоре после ее отъезда. И я с тех пор не возобновлял попыток. Теперь, когда Бет собралась замуж, дело другое. Но пока мне не встретилась та, которая была бы мне нужна. Большинство женщин, готовых стать подругами художников, особы весьма оригинальные. – Он был серьезен и сразу стал как-то взрослее. – А вы? Вы чего ждете от спутника жизни?
– Я не хочу пополнять ряды женщин, охотящихся за мужьями. Бегать в моем возрасте на свидания, по-моему, неприлично.
– Если встречаться с тем, кто вам дорог, вовсе нет, – возразил Лайам, но Саша покачала головой.
– Я уже свое отбегала. И тот, кто был мне дорог, умер. С меня довольно!
– Глупости! – горячо возразил Лайам. – Вам рано ставить на себе крест. Тем более что вы так хороши собой. Рискну спросить, Саша, сколько вам лет? – Учитывая возраст Ксавье, Лайам мог дать ей не больше сорока пяти. Или сорока трех, если она рано вышла замуж.
– Сорок восемь. Достаточно, чтобы сойти с дистанции. У меня было двадцать пять лет безмятежного счастья. Согласитесь, это немало!
– А может быть еще пятьдесят. Или вы хотите всю жизнь прожить в одиночестве? – Эта мысль показалась Лайаму нелепой. Но не Саше. Она смирилась с одиночеством, которое считала неизбежным для себя.
– Нет. Я хотела прожить свою жизнь с мужем. И прожила бы, если бы не… Теперь у меня нет такой возможности. А другие варианты меня не прельщают. И вряд ли когда прельстят. Меня нисколько не пугает перспектива быть верной памяти мужа. Я не могу себя представить в роли охотницы за мужьями.
– Наверное, ваш муж был исключительный человек, раз вы его так любили, – убежденно проговорил Лайам.
– Он был необыкновенный человек, – кивнула Саша. – Мне повезло – мы любили друг друга. Не знаю даже, как я пережила смерть Артура. Он так рано умер…
– Но вы этого изменить не можете, Саша. Он умер. А вы живете. Если бы было наоборот, он бы, наверное, не стал избегать женщин. Каждому человеку необходимо кого-то любить. Жизнь слишком сложная штука, чтобы справиться с ней в одиночку.
– Не думаю, что жизнь вдвоем непременно будет легче. В первый раз мне повезло. Кто знает, повезет ли еще раз? Так зачем рисковать? – бодро произнесла Саша. Не собирается она перед ним лить слезы и сетовать на свою жизнь. Она ведь сумела выстоять в самое трудное время…
– А вдруг опять вытянете счастливый билет? – не желал менять тему Лайам. – Вы это заслужили. Конечно, все будет иначе. Но это не значит, что хуже.
– Не могу себе даже представить, как я стану с кем-то встречаться, – честно призналась Саша. Официантка убрала тарелки и поставила на стол блюдо со сладостями. – То, что я наблюдаю у других, повергает меня в ужас.
– Да, тут я, пожалуй, с вами соглашусь. – Лайам рассмеялся – ему, видимо, тоже вспомнились впечатляющие примеры. – Вообще-то меня лечит работа. Забываюсь, когда рисую. С тех пор как Бет с детьми уехала, я все время пишу.
– Рада это слышать, – улыбнулась Саша. – Хорошо, когда талантливые художники много работают. Мне тяжелее еще оттого, что дети живут отдельно. Особенно вечерами и по ночам тоск-ливо.
– Меня тоже ночи достают. И по детям я безумно скучаю, даже не представлял, что будет так тошно. А уж теперь, когда новый папа наметился, не знаю, что будет… Бет говорит, он хороший человек. Может, из него и выйдет лучший отец, чем я. Он – человек серьезный, деловой. Словом, подходящий вариант для семейной жизни. Не то что я… – Лайам пытался держаться бодрячком, но Саша видела, как ему больно.
– Лайам, вы отец, вы не можете бросить своих детей. Вам обязательно надо увидеться с ними, поговорить, сказать, что вы всегда будете их любить.
– Да, – согласился Лайам. – Наверное, я решусь. Правда, не знаю когда. – Но говорил он неуверенно, словно не верил собственным словам.
Заказывая столик, Саша попросила не приносить им счет – она не хотела ставить Лайама в неловкое положение. После кофе и сладкого они вышли на улицу и нашли ее машину. Саша попросила шофера отвезти ее в отель, а потом Лайама к нему домой. Но у отеля Лайам тоже вышел из машины. Он предложил выпить в баре. Но Саша отказалась. Она никогда много не пила, а сегодня было уже и вино, и шампанское.
– Тогда провожу вас до номера, а потом спущусь и вызову такси, – сказал Лайам.
Странно, но его предложение не удивило Сашу. Она чувствовала, что Лайам не хочет отпускать ее, да и ей самой перспектива опять пребывать в одиночестве не показалась на этот раз привлекательной. Поднимаясь по лестнице, Саша бросила взгляд на туфли Лайама и улыбнулась. Отсутствие шнурков и носков теперь веселило ее. Она не удержалась от того, чтобы поддразнить Лайама.
– Не нашел ничего подходящего, – объяснил он, нимало не смутясь. – И вообще, мадам, вы не забыли – я художник. Нам можно и без носков. – Лайам произнес это с горделивым вызовом, и Саша рассмеялась.