Невозможный Кукушкин
Шрифт:
— Грустная история, — сказала вся зарёванная, Мина Ивановна, — расстроил ты нас, Игнаша, не ко времени. Не знаю, как мы после этого подогреем суп твоему внуку, как, Серафима Петровна?
Серафима Петровна многозначительно взглянула на подругу, потом перевела свой робкий взгляд на Новодедова и спросила про своё заветное:
— Скажите, пожалуйста, если вы военным были, значит, вам на фронте довелось воевать?
— Воевал, — ответил Новодедов с грустью и гордостью. — Подполковник в отставке.
Только собралась спросить Серафима Петровна, не встречал ли её случайный попутчик Николая Трескунова, как они остановились на площадке пятого этажа, Мина Ивановна позвонила в зелёный звонок с красной кнопкой, и Серафима Петровна решила с этим вопросом повременить.
Они звонили и звонили, но никто им не открывал.
— Этого негодяя нет дома! — вспылил Новодедов и лягнул дверь с досады. Дверь взяла и открылась.
— Квартира нараспашку, а хозяина нет, — сказала Мина Ивановна, перешагивая через огромную сковородку. — Да что же это за разгром? Что случилось? У меня такое впечатление… что здесь произошло нечто ужасное… Смотрите, следы крови! Ой, мне дурно! Кровь!!!
И ПРАВДА, ЧТО СЛУЧИЛОСЬ?
С этими словами Мина Ивановна осела на пол. Новодедов испуганно засуетился возле неё:
— Вставай! Что с тобой?
— Она в обмороке, — коротко пояснила Серафима Петровна. — Я сейчас поищу в этом доме нашатырный спирт. Он её воскресит.
Серафима Петровна деловито направилась на кухню. Вид крови, бесчувственная Мина Ивановна напомнили ей те далёкие времена, когда она работала хирургической сестрой в больнице и была очень нужна людям. Разве оставила бы она свою работу, если б не возраст: руки-ноги трясутся…
— Ах, время! — сказала она себе. — Я столько знаю, столько умею, но уже ничего не могу! — Она вытянула перед собой тонкие сухие руки, всегда снимавшие чужую боль, и руки задрожали. — Ищите нашатырный спирт. Вы привыкли работать на ощупь, ищите! — Как будто ослепшая, пошла она вперёд, и руки в самом деле нашли пузырёк с наклейкой. «Осторожно! Нашатырный спирт! Только нюхать!» — написано было большими печатными буквами специально для Славки.
— Вот и молодцы. Теперь пойдём обратно.
Кое-как — в этом доме всё встало на дыбы, словно прошли слоны-буйволы! — она добралась до приятельницы и привела Мину Ивановну в чувство.
— Как долго я спала, — сказала Мина Ивановна, приходя в себя. — Видела странный сон — как я с бывшим моим одноклассником, его ещё в школе Дедом дразнили, вошли в какую-то квартиру… И представляете, Серафима Петровна… — Она сидела на полу, потом подняла лицо кверху и вдруг увидела перед собой Новодедова.
— Привет! — сказал Новодедов. — Ты что же это делаешь? Как что, так шлеп в обморок?! Ты это мне брось — пугать людей!
Мина Ивановна вскочила легко и быстро.
— Лучше бы ты мне снился, нехороший человек. Ты всегда со мной грубо обращался, Игнаша, поэтому я и не вышла за тебя замуж.
— Я очень сожалею об этом. Извините, мадам! — Церемонно Новодедов склонил голову и поцеловал профессору Петуховской руку.
— Так-то лучше, — сказала Мина Ивановна. — Что-то мне не нравится эта обстановка, вас разве не волнует этот кровавый след на обоях?
На обоях алели отпечатки двух ладоней.
— Хм-м! — хмыкнул Новодедов. — У меня такое впечатление, что это не кровь, а тушь. Что вы скажете, Серафима Петровна?
Серафима Петровна побоялась взять на себя ответственность.
— Может, она. Может, нет. Вот если бы ей анализ сделать! — мечтательно сказала она, и дохнуло на неё таким родным, милым прошлым, что голова у неё закружилась, и она села на стул, но тут же и вскочила: — Ой, что это?
В стул самым зверским способом был всажен гвоздь, на гвозде в слишком большой дырке болтался лист бумаги. На бумаге чёрной шариковой ручкой был нарисован череп со скрещёнными костями. Под ними была надпись с ужасно, просто неприличным левым наклоном: «Долой неродного сына Кукушкина!»
— Что такое? От кого он узнал? — спросил Новодедов растерянно.
— Его убили, — застонала Мина Ивановна и закусила кулак, чтобы рыдания не вырвались наружу.
— Его убить мало, — сказал ужасный Новодедов, потому что вспомнил разбитый аквариум, золотых рыб и мокрого кота по прозвищу День.
— Жестокий. Ты и в детстве был таким! — набросилась на него Мина Ивановна.
— Спасибо, — сказал Новодедов. — А кто всегда успокаивал одну знакомую рёву-корову, отгонял от неё крыс, двойки и темноту?
В разговор вмешалась Серафима Петровна.
— Меня интересует, — сказала она и потрясла огромным коробком спичек, — греть ему или не греть?..
— Здесь была борьба… Его похитили… — снова предположила Мина Ивановна.
— Кто его похитит, не обрадуется! — сказал Новодедов.
— Ты его не любишь?
— Ещё как люблю! Но у меня с ним ничего не получается. Ни один разговор. Впрочем, у нас и разговора-то толкового не было. Я уже месяц здесь живу, а ни разу с ним хорошо не поговорил. Насмотрелся и наслушался о нём столько, хоть со стыда умри…
— А сам какой был? Напомнить?
Подполковник в отставке поднял руки:
— Сдаюсь, не надо!
Серафима Петровна всё это время размахивала коробком — «греть или не греть?»
В это время хлопнула входная дверь — и вошли Нина с Марьяной.
— Ой, сколько гостей у нас! — воскликнула Марьяна. — А почему так грязно и ушиблено?
Гости развели руками.
— А Славик где?
И на это ей никто не ответил.
Тут в квартиру ввалился Стас и весело закричал:
— Ну, как наши дела? Идут?