Невыдуманные истории
Шрифт:
В это время прыгает Фельд. Отличный прыжок. Игорь явно прибавляет.
А Близнецов даже не взглянул на него. Сразу после своего прыжка он… лег на скамейку, предупредив, что пропускает четыре семьдесят. Геннадий закрыл глаза и, казалось, задремал. Только мышцы на ногах чуть заметно двигались. Это какой-то внутренний массаж, разминка в состоянии внешнего покоя. Такое сильно действует на соперников.
Кейдан по-прежнему активно разминается.
Фельд пьет какую-то розоватую жидкость.
А на четырех шестидесяти идет третья попытка. К Фельду подходит Носков.
— Дай попить, может,
Игорь молча протягивает баллончик.
Прыжок. Не помогло.
А Фельд даже не взглянул. Четыре семьдесят он пропустил тоже.
Наконец они остаются втроем — Близнецов, Фельд, Кейдан.
Близнецов опять очень уверенно пошел на четыре восемьдесят… и не взял.
В первой попытке не взял и Фельд.
А Кейдан взял! Запахло сенсацией. Зал, пожалуй, впервые бурно среагировал на событие в секторе прыжков с шестом. Кейдан не просто взял. Пролетел как птица.
Но Близнецов по-прежнему спокоен. Правда, несколько раз подошел к яме с шестом, подсыпая в нее землю из стоящего рядом ведра. Земля в яме смягчает толчок, что при резкости Геннадия немаловажно. Никто другой этого не делал. Со второй попытки Близнецов взял высоту легко, с запасом.
А Фельд долго перематывал место хвата шеста, мочил его, но осекся и во второй раз. Как не хотелось, чтобы Игорь вышел из борьбы так рано! Верилось, что возьмет.
И вот третья попытка. Уж очень сильное волнение угадывается в холодном блеске глаз. Разбег, возвращение, разбег, возвращение. И так раза четыре. Вот он, настоящий разбег, какой-то удивительно эластичный толчок — и взлет. Тело поднимается к планке как будто неторопливо, плавно. Вот занесены ноги. Спортсмен буквально на какую-то долю миллиметра выше планки. Кажется, он касается ее материей костюма, кожей левой руки. Нет, это не полет. Это словно переплывание препятствия. Немыслимо рассчитанная координация движений, точность и лаконизм каждого штриха, фиксация техники. Да, это стиль! Заглядение! Какое отточенное мастерство! А что делать, ведь особенными физическими данными Игорь Фельд похвастать не может!
И все же четыре девяносто Фельд не взял. Это, конечно, нервы. Он сгорал на глазах. И сгорел. Не смог собраться еще для одного-двух удачных прыжков. Правда, и раньше и позднее Игорь доказывал, что и пять метров ему под силу.
Четыре девяносто не взял и Кейдан. Николай еще просто не был готов к такой высоте.
— Скоро возьмешь, — сказал я ему.
— Конечно, но очень хотелось сейчас, — ответил он и весело, легко улыбнулся. Даже закончив прыжки и разговаривая, он продолжал беспокойно переступать ногами, подпрыгивать. Вечный двигатель!
Близнецов взял пять метров с первой попытки и на этом остановился. Почувствовав себя чемпионом, он улыбнулся, стараясь все же сдержать радость.
Это было в десятом часу вечера. Так всегда на всех состязаниях вновь и вновь повторяется дуэль этих знаменитых прыгунов. И каждый раз они приходят в свой сектор рано утром, чтобы определить сильнейшего только поздно вечером.
Виктор Бабкин
СЕРЬЕЗНАЯ ШУТКА
В Свердловске проходила первая в истории Спартакиада народов СССР по зимним видам спорта. Многие участники
Все началось с легкой руки тренера московских динамовцев Виктора Николаевича Бучина, воспитанники которого, ныне знаменитые спортсмены, а тогда молодые и малоизвестные Вячеслав Веденин и Анатолий Наседкин, заняли первые места в лыжной гонке юниоров на 10 километров и вообще отлично выступали в том сезоне.
Бучин всегда жизнерадостен, а вечером того дня был особенно оживлен. В биатлоне выступал еще один его ученик — Николай Мещеряков, и Виктор Николаевич был почему-то уверен в его завтрашней победе. Он был настолько уверен, что даже предложил затеять шутливую, очень забавную, хотя, может быть, и не совсем подходящую для предстартового дня игру. Решил прорепетировать торжественную церемонию награждения победителя.
— А может, не надо, Виктор Николаевич? — попросил Мещеряков. — Если бы я еще выиграл, то куда ни шло, но ведь я не выиграю…
— Ты победишь, — твердо сказал ему Бучин. — Обязательно. Вот увидишь.
— Но там же чемпион мира Меланин, там же все члены сборной, — отмахивался Николай.
Но Бучин больше его не слушал: он уже действовал. Быстро соорудил «пьедестал почета» из стульев и на верхнюю ступеньку заставил встать Николая. Сам же, изображая и главного судью, и представителя одновременно, «вручил» ему воображаемую награду.
Все смеялись и хлопали. Наконец рассмеялся и Николай Мещеряков. Конечно, он может получить только воображаемую награду. Совсем недавно начал он заниматься современным двоеборьем, лишь в трех гонках со стрельбой выступал этой зимой. В гонке сильнейших под Ленинградом занял лишь 13-е место, в Отепя был двенадцатым. Ну мог ли он по-настоящему конкурировать с асами?
Николай думал: «Нет». А Бучин действительно верил в ученика. У него были основания. Он хорошо помнил, как однажды Николай показал на крупных соревнованиях лучший результат и на дистанции гонки и в стрельбе. Тогда у него было двадцать попаданий, то есть все выстрелы попали в цель. И Николаю, как считал тренер, вполне по силам повторить этот успех.
На следующее утро биатлонисты приехали в Уктуссы. Был март, грянула скоротечная уральская весна, и в Уктуссах было настоящее половодье. Трасса проходила но мокрому снегу, и бежать на лыжах было совсем не легко. Как всегда, четыре раза приходилось останавливаться на огневых рубежах.
Когда Николай Мещеряков вышел на старт, он забыл о вчерашней шутке. Он только знал, что задача предстоит нелегкая, и приготовился к трудной борьбе. А когда судья взмахнул флажком и Николай бросился вперед, то думал уже только об одном: как рассчитать силы, как пройти дистанцию поровнее, но и побыстрее все-таки?..
Позади остался первый километр, потом второй, все шло хорошо. Темп Николай взял стремительный, но выдерживал его. И скоро Виктор Николаевич Бучин подсчитал, что у Николая было уже лучшее время.