Невыдуманные рассказы
Шрифт:
Ни на московских улицах, ни на вокзале, ни в поезде эта пара — прилично одетый мужчина с небольшим чемоданом и его молодая спутница в скромном пальто с меховым воротником — не вызывала никаких подозрений. В вагоне они разговорились с соседкой по купе — пожилой добродушной женщиной Федотовой. Принесли ей чай, угостили московскими конфетами. Рассказали, что они артисты, будут, вероятно, работать в одном из ивановских театров. Попутчице было лестно такое знакомство. Узнав, что супругам на первое время негде остановиться, она радушно пригласила к себе: «Поживите несколько дней у нас, мы с мужем вдвоем, а квартира большая».
Утром Ионесян и Дмитриева направились в театр музыкальной комедии. Знакомый Ионесяна удивился этой встрече, но посмотреть артистическую пару, хоть и не слишком охотно, согласился. Они вместе и порознь пели какие-то куплеты, пританцовывали. Дмитриева попыталась даже продемонстрировать кабриоль, только тут же споткнулась.
Отведя худрука в сторону, Ионесян спросил:
— Ну, как?
Тот, опустив глаза, проговорил:
— Сейчас тороплюсь на репетицию. Заходи завтра, потолкуем...
Но Ионесян уже догадался об ответе. Он проводил Дмитриеву на квартиру и пошел побродить по городу «встретиться кое с кем из знакомых». Бродил он не бесцельно, выискивал — куда направиться, где найти, во что бы то ни стало найти деньги.
Домой вернулся к концу дня. Вернулся, совершив тяжкие злодеяния.
В квартире Федотовой он весело балагурил. Накинул на плечи Дмитриевой пуховый платок. Пытался подарить хозяйке какой-то шарф.
— Шел мимо базара, купил по дешевке, берите.
Та благоразумно отказалась:
— Спасибо, у меня есть все, что нужно.
Ионесян настаивать не стал и бросил шарф в чемодан. С аппетитом обедал, пил водку. Только часто прикрывал рукой глаза, боясь, чтобы хозяйка или сожительница не заметили его состояния. После обеда, отозвав Дмитриеву в прихожую, объяснил ей, что надо немедленно ехать в Москву:
— Вызывают по срочному делу. Сюда вернемся. В театре мы, кажется, понравились.
До ближайшей пригородной станции они шли пешком. В кассу за билетами Ионесян послал Дмитриеву. Сели в разные вагоны. Все это удивляло Дмитриеву, но Ионесян многозначительно объяснил ей:
— Так лучше. У меня, оказывается, есть враги.
Этого «объяснения» было достаточно, чтобы Дмитриева успокоилась.
И вот Ионесян и Дмитриева снова в Москве. Они редко покидали свое пристанище, на улицу почти не выходили, не пользовались метро, автобусом, троллейбусом. Но, когда с московских улиц спадал людской поток, рабочие вставали к станкам, ученые склонялись над приборами, студенты занимали аудитории, Ионесян, глубоко нахлобучив на лоб шапку, обходил один за другим дома, подъезды, прицеливался к одной, другой, третьей квартире.
В один из вечеров он с таинственным видом объяснил Дмитриевой, что ему пришлось прибегнуть к «вынужденной мере» — разделаться с одним из тех, кто его — Ионесяна — неотступно преследовал. Его подруга деловито выстирала в ванне окровавленные перчатки Ионесяна, обмыла туристский топор. Она не могла не догадаться, что Ионесян совершил этим топором убийство, что он не зря прячется от людей. Дмитриева слышала, знала, что в Москве ищут бандита...
Знала это и Коренкова. Увидев выстиранные перчатки, она было подумала, что не все ладно с ее жильцами. Но взяла верх та, прежняя мысль: как бы не прогадать, не просчитаться и побольше выморочить у своих постояльцев барахлишка.
Вот хотя бы эта кофта, что на Дмитриевой. Надо, пожалуй, выпросить. И шарф хорош. А скоро Ионесян обещал привезти поклажу и поценнее. Сегодня вон принес почти новенький телевизор, значит, будет и ей чем поживиться.
Обед был праздничным. Сосед принес аванс в счет уплаты за телевизор, и Коренкова уже два раза ходила в ближайший гастроном то за спиртным, то за закуской. Она умилялась, как любит Алевтину Володя, как балует ее, на руках носит по комнате.
Вечером они провожали Ионесяна. Он уезжал из Москвы на несколько дней. Сначала заедет в какой-то город, кажется, в Шую, что ли, чтобы получить с приятеля долг, а оттуда — в Казань. Там и встретит Алевтину.
План был выработан сообща и продуман в деталях, со всеми предосторожностями.
Прощаясь, Ионесян наставлял женщин:
— Вы только не проговоритесь кому-нибудь, где я. Иначе мне это повредит. А в Казани я тебя, Алевтина, встречу.
Алевтина Дмитриева все уяснила. Что до лжи, то она оказалась еще способнее Ионесяна.
— Вы знали, чем занимается Ионесян?
— Как чем? В Москве он ездил к тетушкам, а в Иванове мы устраивались на работу в театр.
— Почему же вы из Иванова уезжали украдкой, садились на поезд с пригородной станции?
— Володя сказал, что его кто-то преследует.
— Кто мог его преследовать?
— Какие-то его враги.
— А что вы думали о вещах, которые он приносил?
— Но я же говорю вам, что он приносил их от тетушек.
— Это в Москве. А пуховый платок, шарф в Иванове?
— Он их купил по пути домой.
— Но ведь вы знали, что у него почти нет денег?
— У Володи везде друзья. Он мне говорил, чтобы о деньгах я не думала. Я и не думала.
Конечно же, она понимала, каким промыслом занимается сожитель. Если не сразу, не в первые дни пребывания в Москве, то уж в Иванове ей это стало совершенно ясно. Однако Дмитриева спокойно прятала в чемоданы принесенные вещи, и они вместе деловито прикидывали, сколько можно за них выручить. Она считала, что с Ионесяном она может жить весело и беззаботно. Не содрогалась, сидя за столом рядом с убийцей, к ней прикасались его руки, едва отмытые от человеческой крови. Омерзительное чувство вызывала эта женщина.
Приговор о смертной казни Ионесяну, длительном тюремном заключении Дмитриевой и высылке из Москвы Коренковой был встречен общим одобрением. Но взволнованные звонки в судебные инстанции прекратились только тогда, когда газеты опубликовали сообщение, что приговор Ионесяну об исключительной мере наказания — расстреле приведен в исполнение.
КОД — «ШЕВРО»
Тихий, вымощенный булыжником переулок, сплошь застроенный сараями, складами, упирался в хозяйственный двор фабрики имени 1 Мая. Жилья здесь уже не осталось, невдалеке высились новые высокие дома, и обитатели переулка перебрались в них. Только в двух или трех неказистых, приземистых домишках жило несколько семей.