Невыдуманные рассказы
Шрифт:
— Сережины? Не может этого быть.
— А вы посмотрите внимательнее.
— И глядеть не хочу.
Чебышев в упор взглянул на Лаврентьева:
— Вы что — боитесь?
Лаврентьев понял, что допустил промах, и с обиженным видом возразил:
— Ну что за ерунда. Раз вы меня так поняли — пожалуйста, могу посмотреть.
Осторожно, кончиками пальцев, взял часы, долго оглядывал их и так же осторожно положил обратно на стол.
— Похожи. Но если эти часы наши, то как они попали к вам? Вы что, у меня дома шарили?
И, вскочив со стула, истерично закричал:
—
Чебышев переждал эту вспышку. Медленно ответил:
— Эта игрушка была обнаружена в кармане платья убитой. Как, по-вашему, она попала к девочке?
— Понятия не имею.
— Может быть, ваш сын потерял часы? Может, подарил их кому-нибудь из ребят? — высказал предположение Светляков.
— Постойте... Как это я забыл?.. Верно, сын искал часы, я еще слышал, как мать его ругала. Возможно, девочка их нашла... Могло быть такое? Вполне могло, — как бы сам себе ответил Лаврентьев.
— Припомните, пожалуйста, когда это было?
— Что?
— Когда вы слышали этот разговор жены с сыном?
— Ну, точно не помню, вроде где-то в апреле.
— Опять что-то не так, Федор Петрович. Сына вашего с этими часами видели в детском саду накануне вашего переезда на дачу.
— Значит, это не сына часы. Какие-то другие. Да и не мудрено. Штампованная жестянка...
— Да, но резинка...
— Что — резинка?
— Видите, резинка вместо ремешка. Именно на резинке носил часы ваш сын.
Лаврентьев ничего не ответил, опять долго смотрел на кружочек металла и наконец поднял голову. Глаза его посветлели, губы тронуло что-то похожее на усмешку.
— И все-таки вам придется от своих так ловко подобранных улик отказаться. Это часы не наши. У сына были со стеклом, а эти? Видите?
Да, часы, лежавшие на столе, были без стекла. Светляков давно бился над этой загадкой. Но сейчас ни его, ни Чебышева это уже не смущало. Разговор с Лаврентьевым их насторожил. Кажется, они напали на верный след. Лаврентьев, по всей вероятности, и есть тот, кого они так долго и упорно ищут. Но как доказать его виновность? Уверенность, логическая связь фактов и обстоятельств — все это значительно и важно. Но всего этого мало для того, чтобы сказать человеку: ты — убийца! И тем более этого мало для суда. Если Лаврентьев даже признается в своей виновности, но его признание не будет подтверждено неопровержимыми вещественными доказательствами — орудиями убийства, заключениями экспертов, — значит, дело не закончено, вина подследственного не доказана. Таковы законы. Они требуют главного — доказательства вины и гарантии, что не пострадает невиновный.
Чебышев встал из-за стола, подвинул Лаврентьеву протокол допроса:
— Прочитайте и распишитесь, если не имеете возражений.
Лаврентьев возражений не имел, но поправки вносил почти по каждому абзацу. Светляков терпеливо выслушивал, уточнял, поправлял, хотя ни одна из этих поправок не меняла существа. Допрос касался пока обстоятельств хотя и важных, но не решающих: причины раннего ухода Лаврентьева с работы пятнадцатого нюня; времени его поездки на дачу; принадлежности игрушечных часов...
Все это были детали. Прямые вопросы, связанные с трагедией на Складской, поставлены не были. И Лаврентьев, когда ему объявили, что временно задерживают его, возмутился:
— Почему?! На каком основании?
Он тут же потребовал бумагу, чтобы написать заявление с жалобой на «произвол» работников МУРа, грозил дойти до министра и генерального прокурора.
Светляков и Чебышев терпеливо выслушали его. Да, у них не было ордера на арест Лаврентьева, не было и согласия руководства на задержание. Но отпускать Лаврентьева нельзя. Это было ясно для обоих. Значит, надо срочно, сегодня же доказать прокуратуре правомерность их действий по отношению к Лаврентьеву.
Когда Лаврентьева увели, Светляков и Чебышев долго сидели молча, размышляя об одном и том же — как вести дело дальше? Предположение, что убийца — Лаврентьев, было почти твердым, но как это доказать?..
— Надо искать злополучный номер «Известий» и добывать доказательства, что детские часы принадлежат Лаврентьевым. Тогда все встанет на свое место, — заключил наконец Чебышев.
Светляков усмехнулся:
— Некоторые к этой мысли пришли уже давно.
Чебышев пропустил мимо ушей колкость товарища.
— Как думаешь, куда он мог деть газету? Ведь на месте обнаружения погибшей, кроме этого клочка, ничего не нашли. Мы же обшарили каждый закоулок, каждую ямку в овраге, каждый двор и сарай.
— Он мог газету просто сжечь, — предположил Светляков.
— Мог, только вряд ли. Где он это сделал? В каком-то закоулке? Все равно это не укрылось бы от людских глаз. Костров в этот день, как мы знаем, в районе Складской замечено не было. Дома, на плите? Чувства брезгливости у таких типов, как правило, нет, но все же... Думаю, от этих газет он, по всей вероятности, постарался отделаться другим путем. Выбросил в какой-нибудь мусорный ящик, в урну, мог просто «обронить» по пути.
Специальная группа комсомольцев-дружинников во главе с Чебышевым вновь обследовала сараи, гаражи, притулившиеся на склонах оврага, огороды, беседовала с дворниками. Выяснили, какие бригады треста Мосочистки обслуживали в середине июня район Складской и территорию всех близлежащих жилищных контор. Было установлено, что вывозился мусор на Востряковскую свалку.
Чебышев с дружинниками отправился туда. Ребята — в спецовках, у каждого противогаз. Так потребовал Чебышев. Когда кто-то возразил, он мягко объяснил:
— Ребята, не на обычный субботник едем, в грязи, в свалке копаться... Кто не может или не хочет — скажите, неволить не стану, могу только просить.
Руководитель группы — студент автодорожного института Саша Коновалов оскорбился за всех:
— Зря вы так, товарищ Чебышев. Просто это снаряжение мы считаем лишним. Но раз настаиваете...
Четыре дня подряд выезжали дружинники в Востряково, перевернули вверх дном огромный отвал городских отходов, но ничего не нашли.
На пятый день, к вечеру, Чебышев, утирая со лба пот, проговорил удрученно: