Невыносимый Дар

Одувалова Анна Сергеевна

Если бы можно было просто продолжить жить дальше, сделав вид, будто ничего страшного не произошло, она бы это сделала. Но ее муж пускал слюни в камере, а я вернулась после двухлетнего отсутствия. Не могла ходить, плохо соображала, не верила в то, что все закончилось — это нельзя было скрыть от магследователей. И когда она поняла, что именно я сделала, чтобы спастись, она испугалась не его, а меня. Я не могу простить ей этого. Не могу простить, что тогда она проводила больше времени не у моей постели, а у его.

— Она не навещала тебя?

— Навещала. Возможно, я эгоистка. Но я не могу простить, что она навещала и его. Дар, она продолжала любить его

до самой смерти. И рассчитывала, что я пойму и приму ее выбор. Не знаю, как можно? Я не поняла, не приняла и не хотела играть в немного несчастную семью, глава которой из-за трагической случайности оказался в психушке. Мне кажется, она реально ждала, что я буду на выходных возить с ней кексы тому, кто превратил два года моей жизни в ад. Когда она сказала мне, «ты-то жива и почти здорова (я тогда была в экзоскелете), а он уже заплатил и теперь нуждается в любви», я не стала спорить. Просто собрала вещи и уехала к шэху. Он оформил опекунство.

— Мать не была против?

— Была, но суд счел весомыми наши аргументы. Жить в семье, где отчим - маньяк, от которого ребенок чудом спасся, неправильно. Мама и Урод не были в разводе. Думаю, мне сочувствовали все. Вот такая грустная история. Мне нельзя пить, трезвая я бы никогда тебе ее не рассказала.

— Почему? — в голосе Дара просквозила легкая обида.

— Потому что не люблю жалость. Мне кажется, ты, как никто, должен меня понимать.

— Я тебя понимаю, — кивает парень, и убирает прядь от моего лица. Легкое касание пальцев, и теплая ладонь, к которой я прижимаюсь щекой. И все же мне необходимо было выговориться.

Время замерло, и это к лучшему. Я не хочу даже мыслями возвращаться в прошлое, и не хочу перешагивать в следующий день — уверена, и он не принесет ничего хорошего. А здесь и сейчас я чувствую умиротворение и покой. Ладонь Дара теплая. В моих ушах легкий шум от пузырьков шампанского, и тишину нарушает только наше дыхание в унисон. Мы словно синхронизировались, и это удивительное ощущение. Я чувствую себя особенно одинокой и несчастной, и только этот парень рядом заставляет осознавать, что я еще жива и даже относительно нормальна. Точнее, мы настолько ненормальны оба, что эта ненормальность нас роднит.

Теплые пальцы у меня на щеке. Повинуясь легкому давлению, поворачиваю голову и устраиваю ее на плече Дара. Щекой чувствую жесткие спицы экзоскелета, но игнорирую. Прикрываю глаза и вдыхаю едва уловимый аромат бергамота, цитруса и теплой мужской кожи. Этот запах кружит голову и делает меня слабой.

Или слабой меня делает алкоголь. Он обнажает мою душу, страхи и слабости, чувство одиночества и беззащитность. Мне кажется, что я снова в том шкафу, и моя связь с реальностью — это Дар. Моя рука все еще на его плече. Касаюсь пальцами теплой кожи в воротнике рубашки, очерчиваю контур спиц и снова скольжу по мышцам. Это движение неосознанное, но меня успокаивает. Мне нравится на ощупь его тело, и сейчас, когда границы дозволенного размыты, сложно не прикасаться к нему.

Стук сердца парня раздается фоном. Ускорение ритма даже не замечаю. Мое собственное сердце, синхронизируясь, стучит быстрее. Дар позу меняет неожиданно, и я выныриваю из состояния невесомости и некого внутреннего баланса в мир, в котором слишком много сложностей.

— У тебя бокал пуст… — тихо говорит парень, словно оправдываясь. Я послушно протягиваю бокал и наблюдаю, как его с шипением наполняет игристое.

Невольно смотрю на Дара поверх пенящейся жидкости с ярким виноградным ароматом. Сейчас глаза парня, как грозовое небо, не голубые, как

обычно, а насыщенно-синие. Длинные ресницы — такие трогательные, что, кажется, совсем не подходят Дару, хоть и очень мне нравятся. Темные брови правильной формы и губы… его губы — мой фетиш. Я не могу не изучать их, и не могу не целовать. Сейчас это единственное правильное решение… или все-таки неправильное?

Пока я еще способна думать о том, что нас ждет с утра. Разочарование, отчуждение, неловкость и долгая дорога домой, которая и так пройдет с похмельной головой. Так, может быть, стоит обойтись хотя бы без угрызений совести?

Делаю глоток игристого, вкуса которого практически не чувствую. Пью исключительно для того, чтобы заглушить иррациональное желание стать ближе к Дару. А парень просто внимательно изучает меня из-под опущенных ресниц. Так и сидим неподвижно. Мое бедро касается его ребер, и я сейчас смотрю на Дара сверху вниз. Между нами лишь бокал, которым я пытаюсь защититься от глупых желаний.

Но алкоголь еще никому не помогал сделать правильный выбор, и с каждым глотком все сильнее размываются границы между «хорошо» и «плохо». Вот уже и поцелуй с Даром не кажется чем-то запретным. Он же не первый, и сколько-то предыдущих мы пережили.

Отставляю бокал в сторону и склоняюсь к его губам, но поцеловать не успеваю, Дар мягко отстраняет меня со словами.

— Не думаю, что это хорошая идея, Каро.

Ах да… он же почти не пил. У кого-то всегда должна сохраняться трезвая голова. Сегодня — это не я.

— Почему? — не очень трезво спрашиваю я и медленно стекаю ему на колени, кажется, полностью переставая себя контролировать. Дар замирает, но не прогоняет, сдаваясь моему напору. Обрисовываю пальцем линию его напряженно сжатых губ и заглядываю в подернутые дымкой желания глаза. Красивый. Он просто невозможно красивый. Такой, что я улетаю от одного взгляда на него. По телу прокатывается волной возбуждение, зарождаясь где-то внизу живота. И глупо все валить на игристое, мне просто на физическом уровне нравится этот парень. Я понимаю, что он не для меня. Я понимаю, что между нами всегда все будет жестко и на разрыв, но мое тело, оно хочет именно Дара, даже если потом будет стыдно и больно. Дар молчит в ответ на мой вопрос, и это отлично, не хочу спорить, поэтому просто целую в уголок рта, нежно и едва касаясь, когда саму практически трясет от с трудом сдерживаемого желания. Осторожно пробую на вкус, интересно какой он у поцелуя не на адреналине? Мне сейчас хочется нежности. Интересно, мы с Даром вообще можем быть нежными, или это не про нас, и привязанность, страсть, симпатию мы можем выражать только через боль?

Ответом на мое прикосновение, которое и поцелуем-то назвать сложно, служит шипящий выдох сквозь плотно сжатые зубы. Руки на моей талии напрягаются и, осмелев, я меняю позу, поворачиваюсь и перекидываю ногу через бедра парня. Мне нравится ощущение его тела под собой — жесткий, тренированный, мускулистый — дикий зверь. Сейчас, правда, раненый. И характер такой же — необузданный, непредсказуемый — именно он меня заводит.

Теперь я сижу на парне верхом, и его соблазнительные губы совсем близко. Мне никогда не было так… так волшебно. Легкость в голове, в теле и красивый парень рядом. Так близко, что хочется сказать «мой», но это неправда. Да и не имеет сейчас значения. Сейчас имеет значение его запах, учащенный пульс и руки, которые с талии плавно опускаются на бедра. Мне кажется, Дар даже не контролирует это движение.