Невыносимый
Шрифт:
— Да. Это твоя игра. Я просто мышка, которая бежит через лабиринт для твоего нездорового развлечения, — невозможно скрыть дрожь в моем голосе. Я так возбуждена и в тоже время напугана, что это даже не имеет смысла.
Зубы впиваются в мое плечо, заставляя меня закричать, срывая голос. Это мучительнее, чем все, что было раньше. Мое тело содрогается, дрожа от болезненных ощущений. Слезы начинают свободно капать еще до того, как я вспоминаю, что пыталась их сдержать.
— Неправильно, — огрызается он. — Это не игра, а урок. Когда ты узнаешь разницу, ты поймешь.
—
— Очень плохо. Я хочу, чтобы ты показала мне борьбу. Твоего искреннего желания умереть — не достаточно. Прежде чем уйти из жизни, сначала ты должна начать жить. Ты должна заработать свой билет на другую сторону, и я буду единственным, кто поставит штамп в твоем сраном паспорте. Теперь, до твоих тупых мозгов должно дойти, что тебе придется вложить все свои силы, в какое–то стоящее дерьмо.
Если бы не его вызывающий тон, то я пропустила бы эти слова. Разговор с Джейми врезается в меня с силой грузовика.
— Ты хочешь, чтобы я делала что–то хорошее, чтобы заслужить смерть?
Хватка ослабевает, и я поворачиваюсь к нему лицом. Гнев превращается во что–то суровое, когда он смотрит вниз.
— Да. У меня для тебя есть работа. Она причинит тебе больше боли, чем ты возможно готова вынести, но она должна быть сделана, если ты хочешь, когда–нибудь покинуть это место.
Я проглатываю остатки жжения в горле от его удушья.
— Что это значит?
— Ты исправишься и будешь делать, что я скажу. Называй меня Господин и оставь попытки совершить такую же фигню. Только тогда ты сможешь узнать. У тебя впереди еще несколько недель, прежде чем наступит тот самый момент. Я не верю, что ты не причинишь вред. Себе или кому–то еще.
Кому–то еще? Звучит, словно я могу отсюда уехать. Или, по крайней мере, могу связаться с кем–то из внешнего мира.
— Если я буду выполнять твои приказы, то ты прекратишь это, прямо сейчас? — я пытаюсь сдвинуться под ним. Его нижняя губа выпячивается, пока пристальный взгляд остается прикованным к моему.
— Я не даю никаких обещаний.
— Мудак.
Пальцы сжимают нижнюю часть моего лица, сдавливая щеки.
— Выходит, твой Господин — мудак. Удачное начало, не забывай о нем.
— Отлично. Господин–мудак. Теперь ты отстанешь от меня?
Его голова наклоняется влево, а затем вправо в медленном покачивании.
— Последствия, рабыня. Ты еще не получила свое наказание.
— Наказание? Какого черта, разве это… — произношу я, смотря на его голую грудь, — это не является моим уроком?
— Тебе начинает это нравиться. Поэтому, давай наслаждаться обществом друг друга, словно это не единственная наша цель. Одно из двух. Выбор за тобой.
— Еще одно удовольствие, которым ты собираешься насладиться? — спрашиваю я, с просачивающимся в мой голос ядом.
— Ох, рабыня, ты даже не представляешь насколько. Я буду наслаждаться этим больше, чем ты можешь себе представить.
Конечно, он будет.
—
Он смеется, издавая мягкий звук, который заставляет меня встретиться с ним взглядом, осознавая свою ошибку.
— Слезь с меня! — исправляюсь я. — Не… таким образом. Иисус. Ты всегда трахаешь мозг?
— Только тебе. Сейчас выбирай. Кнут или флоггер.
Мои глаза округляются, вспоминая приятное жжение. Неужели флоггер принесет мне столько же удовольствия?
— Это все варианты?
Снова эта улыбка.
— Мы могли бы продолжить с того момента, на котором остановились.
— Никогда! — слова срываются с моих губ раньше, чем я могу осмыслить сказанное им.
Большая часть меня, практически не хочет останавливаться, но это идет вразрез с моим желанием умереть. Против всего, что я храню в своем сердце. Я выдерживаю его пристальный взгляд и честно отвечаю:
— Флоггер.
— Жаль, что ты ответила так, и тем не менее — это ложь. В конце концов, ты отдашься мне, — мои ноги все еще приподняты, когда он освобождается из захвата моих бедер. — Но пусть будет по–твоему.
Член Господина по–прежнему также возбужден, как ощущалось, когда его длина скользила по моей киске. Я отворачиваюсь, когда он направляется к входной двери, отказываясь созерцать его тело, или пялиться на мужскую задницу. Боль будет лучше, чем альтернатива, где он трахает или насилует меня. Тем не менее, мне хочется на это посмотреть.
Я только начинаю расслабляться, когда он возвращается обратно, держа в руках кожаные манжеты. Они покачиваются от его движений, задевая ноги, когда мужчина подходит ближе. У меня сжимается горло, и мои руки начинают трястись от страха. Я не уверена, что хуже: его плеть, или размер члена. Оба могут быть использованы в качестве оружия. Или удовольствия.
— Я не должен этого делать, но чем черт не шутит? Возможно, ты продолжишь сопротивляться, — он в предвкушении облизывает губы, останавливаясь рядом с изголовьем кровати. Мой пристальный взгляд остается сосредоточенным на его лице, я не испытываю желание видеть насколько Господин возбужден. Он так близко. Здесь. Быть может на расстоянии двух футов. А его член, еще ближе. — Я собираюсь освободить тебя, но ты должна разместить ладони напротив стены и представить, что так начнется твое наказание. Если попытаешься сбежать, или уберешь свои руки… мы вернемся в кровать и продолжим с того места, на котором остановились.
Бл*дь. Почему я должна проходить через это? Почему надо выбирать один из тех вариантов, которые мне предлагают?
— Мои руки не оторвутся от стены, так что ты можешь выбросить из головы остальные варианты. Этого не произойдет
— Что же, посмотрим.
Он хватает ключ, освобождая меня от наручников и заменяя их манжетами. Тяжесть разливается по моим конечностям, но я заставляю себя встать и подойти к стене прямо перед собой. У меня нет возможности сбежать от него. Я знаю, что не убегу далеко, так что последствия — это последнее чего я хочу: его обнаженное тело рядом с собой. Я действительно не смогу. Не вынесу.