Нейромант
Шрифт:
– Ну как, – спросила она, – мы можем угодить рабочему парню?
Ее звали Нэнси Беттендорф. Ей было семнадцать. Ее предки – вот жадюги – оба работали, а она училась на инженера в колледже Уильяма и Мэри, по всем предметам на «отлично», кроме английского.
– У тебя, наверное, пунктик такой – крысы? Вроде фобии? – спросила Нэнси.
Дейк мельком взглянул на кровать – очень-очень низкую, едва возвышавшуюся над полом.
– Да нет, в общем-то. Это кое-что мне напомнило, только и всего.
– Что напомнило? – Она присела на корточки, свитер задрался, открывая гладкое матовое
– Ну… ты когда-нибудь видела… – голос его невольно повысился, он комкал концы фраз, – Монумент Вашингтона? Ночью? Там наверху на обелиске есть два маленьких… красных огонька… вроде авиационных маяков, и я… и я… – Неожиданно его затрясло.
– Ты боишься Монумента Вашингтона?
Нэнси взвизгнула, повалилась на спину и залилась хохотом, дрыгая длинными загорелыми ногами. На ней были малиновые трусики.
– Я лучше умру, чем еще раз на него посмотрю, – медленно произнес Дейк.
Нэнси перестала смеяться, села и принялась изучать его лицо. Она побледнела и стала напряженно покусывать нижнюю губу. Похоже, она выкопала что-то такое, о чем думать не хотела. Наконец отважилась на вопрос:
– Ты закодирован?
– Да, – горько сказал Дейк. – Они сказали, я никогда не смогу вернуться в округ Колумбия. И еще эти сволочи смеялись…
– За что они тебя?
– Я вор. – Он не стал уточнять, что жил за счет магазинных краж.
– Куча старых хакеров угробили жизнь на программирование машин. И знаешь что? Оказалось, человеческий мозг ничуть не похож на эти чертовы машины. Они программируются совсем по-разному.
Сотни холодных и пустых ночей, проведенных в незнакомых компаниях, подготовили Дейка к этому безумному истерическому трепу, к бесконечной болтовне, которую одиночество навязывает своему редкому слушателю. Нэнси несло, а Дейк, зевая и поклевывая носом, гадал, сможет ли он не уснуть сразу, когда в конце концов они окажутся в ее постели.
– Я сама закодировала эту проекцию, которая так тебя испугала, – сказала девушка, подтягивая колени к подбородку. – Это против грабителей. Она как раз оказалась со мной, и я сунула ее тебе под нос. Мне стало так смешно, когда ты пытался всучить мне этот фиговый индояванский программатор. – Она наклонилась и опять вытянула руку. – Смотри.
Дейк инстинктивно съежился.
– Да нет, это не страшно! Ей-богу, это совсем другое! – Она раскрыла ладонь.
На ладони переливался совершенный, идеальной формы, цветок голубого пламени.
– Взгляни на это, – восхищалась девушка, – ты только взгляни. Я сама его запрограммировала. Это не какой-нибудь пустячок, перебирающий семь картинок по кругу. Тут непрерывная петля на два часа, семь тысяч двести секунд, и ни одно изображение не повторяется, каждое мгновение индивидуально, как снежинка!
В глубине пламени сверкал прозрачный кристалл. Его грани вспыхивали, плыли, пропадали, переходя в яркие, режущие глаза образы. Дейк поморщился. По большей части люди. Хорошенькие голенькие человечки, занимающиеся любовью.
– Черт подери, как ты это сделала?
Девушка встала, переступая босыми ногами между кипами глянцевых журналов, подошла к грубой фанерной полке и картинным жестом смела оттуда кипу распечаток. Дейк увидел ряд аккуратных маленьких консолей, выглядевших очень дорого. Штучная работа, спецзаказ!
– У меня тут неплохое железо. Визуализатор образов. Эмоциомикшер. А это анализатор, полностью имитирующий человеческий мозг. – Нэнси выпевала сложные названия, как литанию. – Квантовый импульсный стабилизатор. Коммутатор программ. Генератор изображений…
– И тебе нужно все это, чтобы сделать одно маленькое пламя?
– А как же! Все это – самый совершенный комплекс для ветвер-программирования, [64] последнее слово проективной техники. Он на несколько лет опережает все, что ты когда-нибудь видел.
– Эй, – сказал Дейк, – а в «„Спадах“ и „фоккерах“» ты рубишь?
Она засмеялась. Он понял, что время подходящее, и взял ее за руку.
– Не прикасайся ко мне, твою мать, никогда меня не трогай! – неожиданно закричала Нэнси и так сильно откинулась назад, что ударилась головой о стену. Она была бледна и тряслась от ужаса.
64
Wetware – обычный термин для писателей-киберпанков. Образован по аналогии со словами «hardware» (аппаратное обеспечение) и «software» (программы) и обозначает программирование мозга и прочих биологических структур.
– О’кей! – Он поднял руки вверх. – О’кей! Я к тебе не подхожу. Теперь все в порядке?
Нэнси снова от него шарахнулась. Из округлившихся немигающих глаз по бледным щекам текли слезы. Наконец она покачала головой:
– Эй, Дейк! Извини! Мне надо было тебе сразу сказать.
– Что? – У него появилось смутное чувство… он догадывался. Она так обхватывала голову… Судорожно сжимала и разжимала ладони… – Ты тоже закодирована?
– Да. – Она закрыла глаза. – Замок девственности. Эти мудаки – мои предки – заплатили и за это. Теперь я не выношу, когда кто-нибудь прикасается ко мне или даже подходит слишком близко. – Она открыла глаза: в них пылала слепая ненависть. – Я даже ничего не делала. Ничего такого. Но они так вкалывают, так мечтают, чтобы я сделала карьеру, что просто кушать не могут. Они, видите ли, боятся, что секс и всякое такое отвлекут меня от учебы. Но в тот самый день, когда кодирование снимут, я трахнусь с самым грязным, вонючим, лохматым…
Девушка опять судорожно обхватила руками голову. Дейк бросился к аптечке. Там он нашел банку с витамином В, прикарманил горсть, а две таблетки и стакан воды принес Нэнси:
– На. – Дейк старался сохранять дистанцию. – Это тебе поможет.
– Да, да, – ответила она. Затем едва слышно добавила: – Ты, конечно, считаешь меня совсем идиоткой.
Игровой зал на «грейхаундовском» автовокзале был почти пуст. Одинокий четырнадцатилетний подросток, открыв рот, склонился над консолью, маневрируя радужными флотилиями подводных лодок в сумрачных глубинах Северной Атлантики.