Нейромант
Шрифт:
– Пойду принесу чего-нибудь перекусить, – сказал Кейс; она молча кивнула, завороженная танцем смерти.
Кейсу здесь не нравилось.
Он встал и пошел по темному проходу. Слишком уж тут темно. И слишком тихо.
В зале сидели по большей части японцы. Они не были жителями Ночного Города. Техи из промзоны. Вероятно, посещение данного зрелища одобрил совет по культуре и отдыху какой-нибудь корпорации. Кейс на мгновение представил, что значит проработать всю жизнь в одном дзайбацу. Жилье компании, гимн компании, похороны, организованные компанией.
Кейс почти обогнул зал, прежде чем нашел лотки с едой. Он купил якитори на палочках и две высокие вощеные коробки пива. Вверху под куполом грудь одного из голографических гладиаторов окрасилась кровью. Кейс не замечал, как густой коричневый соус стекает с палочек ему на пальцы.
Еще семь дней, и он подключится к деке. Если сию секунду закрыть глаза, можно увидеть матрицу.
Тени в зале плясали в такт движениям голограмм.
И вдруг совершенно неожиданно затылком Кейс почувствовал какой-то безотчетный страх. Холодный пот тонкой струйкой побежал по ребрам. Операция прошла неудачно. Ведь он все еще здесь, всего лишь жалкий кусок мяса, и нет никакой Молли, завороженно глядящей на замысловатые траектории сверкающих ножей; нет в «Хилтоне» никакого Армитиджа с деньгами, новым паспортом и билетами. Все это лишь сон, жалкая фантазия. Слезы застлали ему глаза.
Из яремной вены одного из призраков брызнула ярко-алая кровь. Толпа взревела, зрители вскакивали, орали, размахивали руками… А высоко вверху одна из фигур рухнула навзничь, замерцала и погасла.
В горле застыл сырой рвотный ком. Кейс закрыл глаза, сделал глубокий вздох, снова открыл и вдруг увидел, как мимо идет Линда Ли, в ее серых глазах застыл ужас. На ней был все тот же французский комбинезон.
Ее поглотила глубокая тень.
Как-то машинально он бросил цыплят и пиво и помчался за девушкой. Потом он не мог вспомнить – кричал ли он ей вслед, окликал ли ее по имени.
Откуда-то сбоку и сзади – тончайший луч красного света, вспыхнул и погас. Под тонкими подошвами – грубый, неровный бетон.
Белые кроссовки мелькали где-то впереди, у самой стены зала, и снова резанул по глазам тонкий красный луч.
Кто-то подставил ему ножку. Бетон обжигающе разодрал ладони.
Кейс перекатился, ударил ногой, но не попал. Над ним склонился худощавый блондин с патлатой башкой, окруженной радужным нимбом падающего сзади света. Высоко над сценой голографическая фигура повернулась, воздев нож над головой, к неистовствующей толпе. Белобрысый парень ухмыльнулся и вытащил из рукава какой-то предмет. И когда в третий раз блеснул луч лазера, в красном свете мелькнула бритва. Бритва замерла, прицеливаясь к его горлу.
Вдруг лицо нападающего распалось в жужжащее облачко микроскопических взрывов. Игольник Молли, двадцать выстрелов в секунду. Парень издал короткий судорожный хрип и рухнул Кейсу на ноги.
Кейс встал и медленно побрел в сторону лотков, в тень. Ожидая увидеть рубиновую точку лазерного прицела, он взглянул себе на грудь. Ничего. И тут же нашел Линду. Она лежала с закрытыми глазами у основания бетонной колонны. Пахло паленым мясом… Толпа скандировала имя победителя. Торговец пивом протирал свои краны темной тряпкой… Одна белая кроссовка, каким-то образом слетевшая с ноги, почему-то лежала рядом с головой…
Идти вдоль стены. Вдоль бетонного изгиба. Руки в карманы. Ни в коем случае нельзя останавливаться. Идти не останавливаясь. Мимо невидящих лиц – все глаза устремлены вверх, на бестелесного победителя. Вспыхнула спичка, осветив лицо европейца, губы сжимают короткий металлический чубук. Запах гашиша. Кейс прошел мимо.
– Кейс… – Из самой глубокой тени блеснули два зеркальца. – Ты в порядке?
За ее спиной в темноте что-то хлюпало и булькало.
Он помотал головой.
– Бой закончился, Кейс. Пора домой.
Кейс попытался пройти мимо нее в густую темноту, где кто-то умирал. Молли удержала его рукой:
– Это приятели твоего близкого друга. Они убили твою девушку. В этом городе тебе как-то не везет с друзьями. Мы, когда исследовали тебя, составили частичный профиль этого старого ублюдка. Он за пару нью-иен маму родную пришьет и даже не поморщится. Тот, который валяется там, сказал, что она пыталась продать им файлы из твоего компьютера. Только они решили, что лучше просто убить ее и забрать товар даром. Небольшая, а все-таки экономия. Это рассказал мне тот – с лазером. На тебя они наткнулись совершенно случайно, но мне нужно было проверить. – Губы Молли сжались в тонкую линию.
Кейсу казалось, что в его голове трещат, все заглушая, какие-то помехи.
– Кто, – спросил он, – кто их послал?
Молли протянула ему окровавленный пакет сушеного имбиря. Ее руки тоже были в крови. А в густом полумраке кто-то еще раз булькнул и затих.
После того как Кейс прошел в клинике заключительный осмотр, они с Молли направились в порт. Армитидж уже ждал. Он зафрахтовал судно на воздушной подушке. Кейс бросил на Тибу последний взгляд и увидел темные угловатые силуэты промзоны. А затем туман плотно окутал черную воду и дрейфующие косяки мусора.
Часть вторая
Поездка за покупками
3
Дома.
А дом – это Муравейник, Столичная Ось Бостон-Атланта, или, короче, СОБА.
Запрограммируйте карту скоростей обмена информации так, чтобы на очень большом экране каждому пикселю соответствовала тысяча мегабайт в секунду. Манхэттен и Атланта вспыхнут сплошным белым светом. Затем, когда скорость обмена перегрузит вашу модель, они начнут пульсировать. Ваша карта перегрелась и готова взорваться. Охладите ее. Возьмите масштаб побольше: миллион мегабайт на пиксель. При ста миллионах мегабайт в секунду вы начнете различать отдельные кварталы центральной части Манхэттена и существующие вот уже сто лет промышленные зоны, окружающие ядро старой Атланты.
Кейс проснулся; ему снились аэропорты, он шел за черной кожанкой Молли через бесконечные переходы Нариты, Схипхола, Орли… И как в каком-то киоске за час до рассвета он купил плоскую пластмассовую бутылку датской водки.
Где-то глубоко в железобетонных корнях Муравейника поезд гнал по туннелю столб застоявшегося воздуха. Состав двигался на магнитной подушке, бесшумно, но сам туннель под действием сжатого воздуха гудел низким, почти инфразвуковым басом. Вибрация достигла комнаты, где лежал Кейс; из трещин рассохшегося паркета взвилась пыль.