’НЕЙРОС’. Часть третья ’Черные слезы’
Шрифт:
И всё же, хотя в начале боя я бы уверенно поставил на клановых, военная фортуна переменчива. Горфронтовцев локально больше — кланы не успели загнать все силы на Средку, на съездах образовались пробки, и не в последнюю очередь потому, что вновь прибывающие бойцы решают, что ничего в этой мясорубке не забыли. Они пытаются развернуться и свалить, а когда понимают, что развернуться негде, то бросают машины и валят пешком, окончательно блокируя развязки. Видимо, наиболее мотивированные части, включая перевооружённых, бронированных и имплантированных бойцов, оказались впереди, а эти ехали за лёгкой прогулкой — добить и пограбить.
Я мучительно
Ситуация начинает постепенно меняться в пользу города — не в последнюю очередь из-за нас. Мы стреляем немного, но мы стреляем куда надо — выбиваем командиров, бронированных бойцов, пулемётчиков, взводных операторов, которые являются узлами распределённой сети управления. Это дезорганизует и демотивирует остальных. Как только кто-то из клановых пытается объединить сородичей в подобие организованного отряда, мы его выцеливаем и выносим, добавляя в происходящее хаоса.
«Нам сверху видно всё, ты так и знай», — напеваю я привязавшуюся песенку, выбирая очередного спонтанного «активиста» или управляемого через сеть бронестрелка. В какой-то момент мне даже начинает казаться, что мы так и просидим весь бой, как в тире. А уж ребята увлеклись настолько, что вообще не прячутся, почти невидимые на фоне сияющей над нами манды. Стреляют зло и азартно, сеют хаос и смерть. В отличие от тех, кто воюет с чипом в башке, они уже никогда не станут прежними. Война всё меняет. «Пуля многое меняет в голове, даже если попадает в жопу», — так, или примерно так, говорил Аль Капоне. Но пуля многое меняет в голове, даже если эта пуля твоя, а голова чужая. Опыт прекращения чужой жизни движением пальца забыть невозможно, и человек, убивший другого, отличается от себя прежнего.
— Уходите оттуда! Бегом! — кричит в наушнике Дмитрий, а я позорно торможу.
Иногда боевой опыт мешает — я просто не настроен на подчинение его командам. Рявкни мне такое Слон, вопрос: «А в чём, собственно, дело?» - я обдумывал бы уже на бегу. А Дмитрия переспросил: «Какого чёрта?»
— На вас выдано целеуказание! Всем! Вообще всем! Валите!
— Все назад! — заорал я на своих. — Быстро!
Но если я сам тормознул, что говорить о ребятах, которые увлеклись и полны азарта.
Первую секунду они меня просто не слышат. У них звенит в ушах от собственной стрельбы. Они утонули в прицелах. Они не получали приказов с момента начала боя и не ждут их. У них нет рефлекса «Сначала реагируй, потом думай».
Вторую секунду они вроде бы понимают, что что-то слышали, и это, может быть, заслуживает внимания. «Вот сейчас, всажу пулю ещё в этого, и переспрошу…» — неосознаваемо проносится в их головах. В эту секунду я уже вижу, что огонь внизу частично стихает, потому что все, у кого в башке чип, получили на него указание приоритетной цели. Они разворачиваются и поднимают стволы, ловя целевой системой тактических очков нашу «площадку под мандой». Я стою между Лиранией и Шоней, поэтому хватаю их за плечи — левой рукой Лирку, правой рыжую, — и изо всех сил дёргаю назад. С такой силой, что Лирания летит кубарем, и даже тяжёлая в броне Шоня делает непроизвольный шаг, отступая от ограждения.
Третья секунда начинается с: «Была какая-то команда? Или послышалось?» — головы начинают поворачиваться ко мне, истошно орущему: «Назад, блядь! Все назад! От края!» - но тела всё ещё сориентированы на стрельбу вниз. До понимания, что мы больше не стрелки, а мишени, секунды две, но их у нас нет.
Лучшая реакция у Тохи, сказывается опыт рукопашки, и, когда ограждение взрывается пылью и осколками бетона, она уже катится к центру платформы.
У Зоника, повернувшего ко мне удивлённое лицо, оно вдруг превращается в фонтан крови и костей — угол стрельбы снизу такой, что тяжёлая пуля влетает под кромку шлема и превращает его содержимое в смузи.
Кери отлетает на полметра и валится на спину.
Дженадин просто медленно сползает, где стояла. Я, немыслимым усилием, чуть не порвавшись в нескольких местах, успеваю дёрнуть её за ремень винтовки, не дав повиснуть на ограждении. Она оказывается внутри периметра, но я не могу понять, что с ней. Жива? Ранена? Контужена? Проклятая броня — я не могу её снять без командирского планшета и не могу сообразить, где планшет.
Когда вспоминаю, что он у меня в разгрузке сзади, идея снять с раненых броню уже не кажется удачной — на платформу обрушивается вал огня, она трясётся и дрожит от попаданий, от ограждения летят камни и рикошеты, всё затягивает бетонной пылью. Лиловая манда над нами моргает и гаснет, становится темно, но целеуказателям стрелков на это плевать.
— «Воздух», это «Воздух», — встревоженно лепечет в наушнике Лендик, — вы под огнём!
Неужели он думает, что мы не заметили?
У Кери броня пробита в районе правого плеча. Скорее всего, рана не тяжёлая — если остановить кровь. Но для этого надо снять броню, это опасно. Штурмовые винтовки не пробивают толстую платформу, но металлические конструкции над ней дают непредсказуемые рикошеты. Сервоброню они не берут, а вот в броник мне прилетело очень чувствительно.
Куда ранена Дженадин, понять не могу, не вижу входного отверстия, она бледная и без сознания. Прикладываю к шее альтерионский антишоковый инфузор, он впрыскивает под кожу препарат. Поможет, нет — не знаю, но хуже точно не будет.
Раздаётся сильный взрыв, платформа подпрыгивает и накреняется. Я вижу, как мимо края проносится граната РПГ — эта, значит, прошла мимо. Похоже, кроме имплантированных, к обстрелу присоединились и другие участники. Следующий взрыв раздаётся чуть в стороне — стрелки из клановых, на наше счастье, паршивые. Но если ударит по платформе — может и пробить. А если ещё раз по опоре — мы можем грохнуться на Средку вместе с ней. Или не грохнуться. Сколько зарядов к РПГ-7 нужно, чтобы свалить высокую стальную ферму? А это как попадёшь. Иногда одной хватает, а иногда бэка раньше кончится.
Бабах! — ну что же, двух не хватило, продолжаем дальше. Бабах — мимо, взорвалась на чём-то другом, нас даже не качнуло. Почему эти гады до сих пор не расстреляли весь боезапас по противнику? И почему мы не выбили этих гранатомётчиков?
Бабах! — а вот почему. Они бьют не снизу, со Средки, а сбоку, с эстакады. Опоздавшие к празднику, которые не смогли пробиться на основной ТВД через свалку машин, но не свалили в родные пустоши, а решили подождать, чем дело кончится. Видимо, им тоже указали приоритетную цель. Имплантов у них нет, стрелки они паршивые, но зато у них удобная позиция, с которой они, при небольшой удаче, могут накрыть нас всех, как тараканов на столе.