"НЕЙРОС". Часть вторая "Крайм"
Шрифт:
— Не… смей… меня… лапать! — грозно сипит разбитым носом и шлёпает губами-варениками Лирания.
Выходит не очень убедительно, и майкой я решаю пренебречь не поэтому — просто натягивать плотную ткань на глубокие кровоточащие царапины кажется мне неправильным. Помогаю надеть рубаху, которая тут же покрывается бурыми пятнами, напоминая о её недавнем самотравмировании. Выходит, выполнила обещание — сама себя не повреждала, нашла того, кто постарался за неё.
— Я… её… сделала… — сказала она устало, без победных ноток в голосе.
— Ага, блин, сделала. Деловая наша. Погоди, я сейчас…
Вернулся
— Как она? — Лирания восстановила дыхание и постепенно приходит в себя.
— Жить будет. Просто обморок.
— Я думала, всё, конец. Вот упёртая девка! Вообще боли не боится. Похоже, мне повезло, — заключает Лирка.
— Точно, повезло, — соглашаюсь я. — Цепляйся, отведу тебя домой. Какого черта ты не легла, когда я тебе говорил?
— Потому что это говорил ты! — сказала она.
Отличный из меня прем, да?
Глава 3. Настоящие гангстеры работают в шоу-бизнесе
— Вот ты меня и облапал, наконец. Полегчало? — мрачно спрашивает Лирания.
— Предпочёл бы наблюдать твою грудь в других обстоятельствах, — говорю я, с сожалением встряхивая баллончик с альтерионским регенератором.
Он изрядно полегчал, зато разодранные тактическим маникюром берсерка молочные железы теперь выглядят как новые. Крошечные белые чёрточки шрамов постепенно рассосутся, проверено.
— Других обстоятельств для тебя не будет, — отвечает она категорично. — Насмотрелся? Я могу надеть лифчик?
— Конечно, надевай. Раз других обстоятельств не будет, то пользуюсь случаем сказать, что грудь у тебя красивая.
— Не ври, у Шоньки лучше.
— У Шоньки — больше, это не одно и то же.
— У тебя был шанс со мной переспать, — напоминает она. — Второго не будет.
— Это был не шанс, а подачка. Мне не нужен секс из жалости.
— А что тебе нужно, зануда ты чёртов?
— Ты.
— Нафига?
— Не знаю, — сказал я честно. — Меня к тебе тянет.
— Нашёл сокровище! — фыркает она. — Я та ещё сука психическая.
— Я в курсе. Если б даже и сомневался, сегодня нарисовалась — не сотрёшь.
— Отвали, — сказала она, застёгивая рубашку. — Мне твои советы не нужны!
— Так я их, вроде, и не давал.
— Вот и не лезь. И прекрати на меня так смотреть!
— Как?
— Как будто я ребёнок, а ты взрослый. Такой, знаешь, понимающий, сочувствующий, многомудрый взгляд отпетого мудилы. «Какую бы ты не спорола херню, девочка, я всё пойму, всё приму, и всё равно буду
— А чем плохо?
— Ты мне не отец, этим. Он такой был. На любое моё говно отвечал: «Ничего, я понимаю, тебе тяжело, это возраст, это пубертат, это протест, это реакция на то, что у нас появилась Ония и ты больше не единственный ребёнок, ничего страшного, все делают глупости…»
— Похоже, у тебя был хороший отец.
— Ничерта. Он просто отказывался реагировать, а говном себя чувствовала я! Уже из принципа творила лютую хрень, чтобы его проняло, чтобы он заорал на меня, треснул, выпорол, пнул… Да что угодно, кроме этого вечного «я понимаю» и «принято»! Но он ни разу за всю жизнь даже подзатыльника мне не отвесил. Словно боялся дотронуться. А потом… А, к черту. Не знаю, зачем я тебе это рассказала. Проваливай из моей комнаты, видеть тебя не могу!
— Понимаю.
— Ты специально, да? Бесишь меня? Это какой-то хитрый подкат? Иди в задницу! Это ты тоже «понимаешь»?
— Принято.
— Ах ты скотина! Ненавижу тебя! Так и дала бы по башке, но рука ещё болит. Прекрати, что ты делаешь, не смей меня целовать! Кончай обниматься! Укушу! Тьфу, гадость! Пошёл вон! Никогда так больше не делай!
И я пошёл, конечно. Но в этот раз она не каменела в моих руках, и губы её ответили. У губ свои резоны.
***
Постепенно картина Средки возникает в моей голове в виде объёмного плана, переплетённого разноцветными нитями внутренних связей. Картина далеко не полная: слишком мало времени, слишком многого я не вижу, слишком мало участия принимают в этом ребята. Они развлекаются, я работаю. Кажется, у нас с самого начала как-то неверно распределились обязанности.
Но что-то вырисовывается. Я не зря часами торчу в открытом кафе, пропуская через почки литры кофе и буквально всем видом показывая «этому парню что-то надо». Уже на второй день ко мне стали подходить. Интересоваться — я покупаю или продаю? Предлагаю или ищу? Что может предложить Средка такому необычному молодому человеку, если он не идёт в бордель, игровой салон или ночной клуб? А что он может предложить Средке? Увы, это не те обязанности, которые я готов делегировать. Эх, Джаббу бы сюда…
«Тёмной лошадкой» в команде оказался, внезапно, Кери. «Внезапно», потому что мне казалось, что я знаю его как облупленного. Интик-ботан, начинающий технарь, умеренно вздыхающий по Дженадин, но куда больше увлечённый своими железками, которые мы всё-таки вытащили из его мастерской на крыше. Не все, но большую часть. Мне интересно, куда потянет его на Средке. Пойдёт компенсировать комплексы в бордель? Отправится сублимировать ссыкливость в бойцовый клуб? Примется побеждать излишнюю скромность на танцульках с наркотой? Зальёт шары в баре, плачась о судьбе кибер-бармену? Утонет в уютной виртуальности?