Незабудка
Шрифт:
— Сначала, — произнес он, — после того как меня пытали, я мечтал лишь о мести. Кровь, смерть, дьявольский смех. Но позже…
Раф склонил голову и коснулся языком выступающих точек груди Аланы.
— Позже одной ненависти было недостаточно, чтобы поддерживать во мне жизнь, — продолжал он. — Другим этого хватало, мне нет. Именно тогда я начал мечтать о тебе, я был поглощен мечтами, я мечтал о тебе постоянно, каждой клеточкой своего разума, каждой частичкой своего тела.
Рафаэль зубами слегка прикусил ее сосок, осторожно потянул за него, затем взял в рот и начал ласкать языком, то надавливая
— Да, — прошептал он, поглаживая усами ее упругий сосок, до тех пор, пока она не задрожала. — Когда я уже хотел умереть, я слышал, как ты зовешь меня и плачешь… так я жил и так мечтал.
Слова, воспринимающиеся женщиной как один из видов ласки, проникли в самую душу; звучал мечтательный голос Рафа, его руки и губы медленно передвигались вдоль пылающего под его прикосновениями тела, запоминали его.
Сильные пальцы поглаживали ее живот, бедра, ее кожа становилась все более и более чувствительной к его ласкам, дыхание участилось, стало прерывистым. Когда его щека соскользнула с бедра и взъерошила черноту волосков, она застонала, со стоном выплеснула его имя. Руки поглаживали округлости ее ног, нежно сжимали их, молча вопрошали. Ноги раздвинулись под его прикосновениями.
Когда Раф ощутил в Алане пыл ожидания и чувственную потребность, его рука задрожала. Она была даже нежнее, чем его мечты, более горячей, более желанной. Пальцы скользили по бедрам, поглаживали их, разъединяли в пылкой любовной ласке.
Женщина пыталась произнести имя Рафа, но могла лишь стонать, а он страстно ласкал ее, рассказывая о своей мечте, о ее красоте; тело ее при его прикосновениях беспомощно извивалось, сильнее льнуло к нему.
Когда его губы коснулись ее, пробуя на вкус, поддразнивая, Алана отказалась от попыток говорить, думать. Она звала его с каждым яростным вздохом, кричала в мгновения чувственной расслабленности, волны страсти ритмично окатывали ее тело.
Раф медленно двигался над Аланой, затем скользнул в нее, заполнил, и она обмякла под ним. Неподвижно и серьезно слушал песню ее экстаза — лучшую, чем в его мечтах: более неукротимую, более страстную, более сладостную. И он не мог больше сдерживаться, двигался в глубинах ее расплавленного жара, скользил медленно, яростно, постепенно убыстряя темп. Она хрипло звала его по имени, обвившись вокруг него, удерживая со всей силой.
Они двигались в едином ритме, плотно обвившись один вокруг другого, разделяя каждое сердцебиение, каждое мгновение наслаждения, пока, наконец, ни один из них не мог больше сдерживаться. С громким возгласом Раф отдался Алане так же, как и она отдалась ему и созданному ими неистовому экстазу.
И, наконец, познали они мерцающее безмолвие и умиротворенность, что последовали за столь полной отдачей.
Прошло немало времени, прежде чем Алана лениво шевельнулась и взглянула на Рафа. Он взирал на нее дымчатыми янтарными глазами, которые помнили каждое прикосновение, каждый крик, каждое мгновение, помнили все.
Она улыбнулась и пригладила его усы, пальцы продолжали дрожать.
— Я люблю тебя, Рафаэль Уинтер.
Он прижал Алану к себе чересчур сильно,
— И я люблю тебя, Алана. Ты — часть меня, клянусь всеми святыми.
Он целовал ее веки, щеки, уголки улыбающихся глаз и чувствовал, как быстро возвращаются к нему поцелуи.
— Как только мы спустимся в долину, — произнес Раф, — мы поженимся. Здраво рассуждая, черт с ним, с ожиданием. Я пошлю радиограмму и попрошу Митча доставить сюда мирового судью.
Раф почувствовал изменение в Алане: умиротворенная расслабленность сменилась напряжением. Он поднял голову и посмотрел в ее темные встревоженные глаза. — Что такое, цветочек? Твоя карьера певицы? Ты можешь жить со мной и создавать песни, разве не так? А если захочешь отправиться в концертное турне, мы организуем такую поездку.
Алана разомкнула губы. Слова не появлялись. Но появились слезы, они душили ее.
— Я ведь хочу иметь детей, — добавил Раф, улыбаясь. — Мальчишек, таких же неуклюжих, как я, и девочек, таких же грациозных, как ты. Но это не к спеху. Ты можешь поступать так, как тебе хочется, и после того, как выйдешь за меня замуж. Я могу опять отпустить тебя.
— Рафаэль, любовь моя. — Голос Аланы дрогнул, слезы заблестели на длинных ресницах. — Я не могу пока выйти за тебя замуж.
— Почему? — Раф посмотрел в темные глаза Аланы. Где только что горела страсть, сейчас остались лишь тени. — Потому что Джек погиб только месяц назад? — грубовато спросил Раф. — Брак был ошибкой. Период лицемерного траура будет лишь фарсом.
— Джек не имеет к этому никакого отношения.
— Тогда…
Алана коснулась кончиком пальца губ Рафа, призывая его помолчать.
— Я хочу быть женщиной, которая подарит тебе детей, — мягко сказала она. — Я хочу жить с тобой и любить тебя всю жизнь, до самой смерти и больше, поскольку не могу даже представить себе, как опять буду жить без тебя.
Раф взял руку Аланы и поцеловал ее ладонь, губы нежно прильнули к коже, надолго задержались на ладони. Он начал было осторожно обнимать ее, затем остановился.
Она продолжала говорить тихо, обреченно.
— Но я не могу выйти за тебя замуж, пока не буду доверять самой себе, пока не перестану сотрясаться от ужаса во время каждой грозы, — продолжала Алана. — Я не могу выйти замуж до тех пор, пока вид огромного светловолосого незнакомца будет повергать меня в панику. Я не могу выйти за тебя замуж, пока не предстану перед тобой здоровой, уверенной в самой себе, в своем здравомыслии.
Алана почувствовала, что Раф отдаляется, замыкается в себе: он отдернул руку, прищурил глаза, на лице, светившемся ранее любовью к ней, появилась невыразительная маска.
— До тех пор пока не вспомнишь, что случилось на Разбитой Горе? — спросил Раф безразличным голосом.
— Да. Прежде чем я стану твоей женой, я должна быть способна доверять самой себе, — произнесла она, умоляя понять ее.
— Доверять себе… или мне? — парировал Раф. Янтарные глаза, оценивающе взглянувшие на Алану, казались отчужденными, такими же холодными, как и его голос, не выдававший боли, что причиняли ему произнесенные им слова.
— Тебе я доверяю больше, чем самой себе, — ответила Алана.