Незабудка
Шрифт:
Конеферма располагалась в очень живописном месте. Вокруг находились пастбища, заросшие клевером и душистым разнотравьем. Само строение располагалось возле озера с чистейшими родниками.
Таня не подозревала, что такая красота находится всего в пятнадцати километрах от посёлка. Олег был неплохим агрономом, но настоящей его страстью являлись лошади. Он говорил о них с такой любовью, что заслушаешься. Она ласкала мордочку жеребенка, млея от нежности, а мужчина украдкой наблюдал за ней. Его спутница немного ожила и уже не напоминала зареванную страдалицу, встреченную им у кустов сирени. В девятом часу вечера
– Может, оставишь этот веник. Я подсушу и скормлю Орфею, – предложил он, вспомнив жеребенка.
– Вряд ли привереде понравится, – улыбнулась она, услышав кличку маленького белого чуда.
– Когда будешь свободна, поедешь ещё? – поинтересовался он, садясь в машину.
– А можно я подружку с собой возьму? Женька будет в восторге.
– Конечно. Только сухариков приготовьте.
Олег сел в машину и, заведя двигатель, помахал рукой.
Стоя за деревом, Сашка наблюдал эту сцену. Слов не слышал, но обуреваемый ревностью домысливал их сам. Он решился объясниться с Таней. И еле успел спрятаться, увидев, как она выходит из машины.
«Ну что поговорил, придурок, убедился? Быстро же она заменила меня другим», – Лукьянов со всей силы стукнул по булыжнику ногой. От боли у него потемнело в глазах, чертыхаясь и хромая, поковылял домой.
***
Последний звонок отзвенел. Экзамены позади, школа тоже. Выпускной остался для Тани не самым приятным воспоминанием.
После торжественной части и вручения аттестатов они прошли в нарядный актовый зал.
Она села за один стол с Женей и Лешей, четвертым к ним присоединился Чернов, сразу испортив этим ей настроение. Лукьянов за своим столиком сидел мало, больше играл в ансамбле на гитаре. Таня то и дело ловила на себе его хмурый взгляд.
Протанцевав два медленных танца с Валерой, наотрез отказалась танцевать с ним ещё.
«Что я здесь делаю? Как будто отбываю наказание», – размышляла Таня.
Другой голос внутри неё спорил:
«Не будь эгоисткой. Если вернешься рано, родители заподозрят неладное. Не нужно их расстраивать».
Таня выпила два бокала шампанского. Женя захлопала в ладоши:
– Молодец, Васильева. Так держать!
И потащила танцевать.
Через два часа градус веселья явно поднялся. Юноши, видимо, угощались не только шампанским. Многие обнимались и клялись встречаться после окончания школы как можно чаще. Раскрепостившаяся молодежь лихо отплясывала лезгинку и цыганочку. Песни стали заказывать ребятам из ансамбля. В конце концов, уставшие музыканты включили магнитофон и вышли на улицу подышать свежим воздухом. Татьяна сидела за столиком с подошедшими к ней сестрами Сарычевыми. В зале, перекрывая музыку, раздались крики: «Драка!». Все побежали на улицу. Буквально через пятнадцать минут толпа вернулась в зал. У столика появился Валера, к лицу одноклассник прижимал мокрый носовой платок. Сел на свободный стул рядом с девушками. Его лицо и рубашка были в крови, при этом он улыбался довольной улыбкой.
– Ты с кем подрался? – хором произнесли удивлённые сестры.
Чернов бросил на Таню насмешливый взгляд.
– С бывшим другом.
И всё так же улыбаясь, заявил:
– Не льсти себе Васильева, не из-за тебя. У нас с Лукьяновым старые счёты. Ты больное место Сашки, вот и использовал немного тебя. Давно не чувствовал себя лучше! – Валерий бросил на стол окровавленный платок. Налил в бокал шампанского, залпом выпил, кривляясь, пропел: – А вечер обещал быть томным. – Чуть покачиваясь, направился к выходу из зала.
– Ты что-нибудь понимаешь? – спросила одна сестра у другой.
Появившаяся с улицы Женька просветила:
– Чернов дрался с Лукьяновым. Правда, дракой назвать это трудно. Они о чём-то спорили, а потом врезали друг другу пару раз.
– Где сейчас Сашка? – спросила Таня, комкая в руках салфетку.
– Что ему сделается? Помахал всем на прощание и пошёл домой.
Болотина подхватила Лёшу под руку и потащила танцевать.
Таня не могла больше находиться среди радостных, шумных людей и притворяться, что ей тоже весело. Она попросила сестер:
– Девочки, передайте Жене, что я пошла домой.
Вот теперь и, правда, здесь ей делать нечего. Кончился её выпускной. Таня вышла на улицу, зябко поёжилась: дул прохладный ветер.
Ноги сами привели к дому Лукьяновых. Она презирала себя за малодушие, но упорно стояла у калитки, не решаясь позвать Сашку.
– Девушка, вы что-то хотели?
Таня вздрогнула от неожиданности. Позади неё стояла мать Лукьянова и Алексей Романович.
– Передайте, пожалуйста, Саше, что с ним хочет поговорить Васильева.
Алексей Романович удивился:
– Но он на выпускном.
Таня, пытаясь согреться, обхватила плечи руками и покачала головой.
– Нет. Саша уже дома.
– Сонечка, идём в дом. Я сейчас передам твою просьбу. – Алексей Романович подтолкнул жену к дому.
Время тянулось невыносимо долго. Наконец, на дорожке показался Алексей Романович.
– Извини, Таня. Ничего не получится.
– Он не захотел разговаривать со мной, – догадалась она.
Он кивнул.
– До свидания, – пробормотала Таня и, стараясь держать голову прямо, побрела по улице.
«Вот теперь точно всё», – она кусала губы, чтобы не зареветь в голос.
Таня медленно брела по улице. В голове, словно в заевшей пластинке крутились две строчки стихотворения, ставшего для нее символом беды.
Холодные огни несбывшихся желаний 19
Сжигают островки угаснувших надежд…
Она посмотрела в ночное небо, на востоке еле заметно посветлело, это пытались проклюнуться первые солнечные лучи. И поклялась: «Ничего, Лукьянов, я всё выдержу и постараюсь тебя забыть».
ГЛАВА 20
«Васильева», – прочла Таня свою фамилию в списке абитуриентов, поступивших в институт.
– Ура! Ура! – прыгали рядом с ней другие счастливчики.
Группа абитуриентов распалась на две неравные части: на тех, кому повезло и тех, кто провалил экзамены. Будущих студентов собрали в одной из аудиторий, объяснили, когда начинаются занятия и отпустили по домам. Для заселения в общежитие составили списки иногородних студентов.