Шрифт:
ГЛАВА ПЕРВАЯ
1868 год
Граф Хоксхед был явно не в духе. Он только что переправился на своей яхте через Ла-Манш, и из-за бурного моря плавание оказалось малоприятным. Его серые глаза глядели хмуро, рот плотно сжался, слова звучали отрывисто. Ему хотелось хорошенько отдохнуть вместо того, чтобы спешить на встречу с премьер-министром.
Еще будучи в Лондоне, граф Хоксхед был не на шутку раздосадован тем, что премьер-министр, достопочтенный
Вообще-то, оба они, столь непохожие друг на друга во всех отношениях, прекрасно ладили; эта их несхожесть сразу бросалась в глаза, когда они встречались в кабинете премьер-министра в здании парламента.
Бенджамин Дизраэли был видный восточного типа мужчина, с черными как смоль волосами, крупным носом и страстью к сверкающим перстням. Дизраэли поднял глаза на графа, когда он вошел в его кабинет, и тот улыбнулся в ответ, забыв о своем раздражении.
Граф обладал прекрасной фигурой — высокий, широкоплечий, с узкой талией. Он всегда элегантно одевался и следовал моде, но при этом оставался мужественным и держался с достоинством, что очень располагало к нему премьер-министра. Последний вообще уважал твердость и властность в мужчинах, как любил мягкость, женственность и верность в женщинах.
— Я послал за вами, милорд, — обратился Дизраэли к графу, — чтобы просить об одной услуге.
— Я буду счастлив сделать все, что в моих силах, — ответил граф.
— Тогда, надеюсь, вам не составит труда тотчас же отправиться в Париж для выполнения возложенной на вас миссии.
— В Париж? — Граф, который только что приплыл из столицы мира, был застигнут врасплох.
— Присаживайтесь, — предложил премьер-министр, — и позвольте вам все объяснить.
Граф покорно опустился в глубокое кожаное кресло, но, слушая премьера, не мог скрыть своего недовольства. Ему совсем не хотелось никуда ехать: превосходные лошади из его конюшен, готовые к скачкам, и одна очаровательная женщина занимали его куда более.
— Я получаю тревожные известия, — начал Дизраэли, — о намерениях Франции в связи с военными приготовлениями Пруссии.
Граф искренне удивился.
— Уж не хотите ли вы сказать, — произнес он наконец, — что французы подумывают о войне? Я считал, что они еще долго будут помнить уроки прошлого.
— Я тоже на это надеялся, — ответил премьер-министр. — Но буду откровенен. Мы оба хорошо знаем, что император весьма неуравновешен, способен на самые непредсказуемые поступки и редко задумывается об их последствиях.
Граф согласно кивнул.
За время своего вынужденного пребывания в Англии Луи Наполеон прослыл человеком довольно своеобразным и вряд ли способным управлять Францией.
— Императрица же, как известно, — продолжал премьер-министр, — особа тщеславная, легкомысленная и властолюбивая — скверное сочетание для особы подобного ранга.
— Действительно скверное, — согласился граф. — Но неужели французы не видят в Пруссии опасного и почти непобедимого противника?
— Именно это я и хочу узнать, — подхватил Дизраэли. — Император всегда
— Ни о какой войне и речи быть не может! — убежденно воскликнул граф. — Даже если дело и дойдет до войны, то первый шаг должна будет сделать Пруссия.
— Я не уверен в этом, — задумчиво произнес премьер-министр. — Открою вам государственную тайну, милорд. Из достоверных источников мне стало известно, что герцог де Граммон ненавидит Пруссию и толкает императора на опрометчивый шаг. От этого Франция может сильно пострадать.
— Неужели он настолько безрассуден? — отозвался граф.
— Герцог очень дружен и даже близок с императрицей.
Граф прекрасно понимал, на что намекает премьер-министр. Императрица Евгения жаждала легких побед. Она всегда мечтала видеть себя во главе великой династии, представляла, что все королевские дворы Европы приветствуют ее и восхищаются ею. Императрица не переносила, когда к ней относились свысока, снисходительно из-за того, что она не была королевских кровей.
Граф вздохнул, и лицо его выразило озабоченность.
— Я понял, что от меня требуется, — сказал он, — и отправлюсь в Париж в самом скором времени.
— Спасибо, милорд, — ответил Дизраэли, — бесконечно благодарен вам. Я не льщу вам, когда говорю, что никому, кроме вас, не стал бы доверять это щекотливое поручение. Уверен, что вы с ним справитесь.
Лесть легко давалась премьер-министру, и медовыми речами он умело добивался своего; но сейчас он говорил совершенно искренне, и это порадовало графа. Однако граф все же был недоволен тем, что ему придется спешно покинуть Лондон.
Стоял май, светский сезон был в самом разгаре. В лондонских особняках каждый вечер давались балы и устраивались приемы, и его отсутствие было бы в высшей степени огорчительно.
Граф Хоксхед был заметной фигурой столичного общества. К тому же его весьма пылкий роман с леди Марлин Стенли только начался. Она была замужем за честолюбивым, преданным делу политиком, которому избиратели и место в палате общин были куда дороже собственной жены. Она была признана в свете не только первой красавицей, но и самой яркой и скандальной его представительницей — настоящая светская львица. Всякий, кого она одаривала своим вниманием, почитал за счастье обладать ею.
Несколько месяцев граф буквально избегал ее, и все это время леди Марлин была полна решимости заполучить его. Она умела ловко скрывать свои намерения от окружающих, так что даже граф, отличающийся проницательностью и хорошо разбирающийся в людях, так до конца и не понял, случайно или нет они так часто встречались и каждый раз оказывались по соседству за столом.
Графу нравилась ее манера прямолинейно говорить самые смелые, дерзкие, порой скандальные двусмысленности. Он никогда не мог с уверенностью сказать, действительно ли она так наивна или, наоборот, чересчур хитра.