Незабываемый вальс
Шрифт:
И когда наконец она уступила ему — точнее, уступил он, так и не осознав, кто кого завоевал, — граф понял только то, что леди Марлин самая страстная из всех известных ему женщин. Она была достаточно умна, чтобы не надоесть ему чрезмерной несдержанностью. Ей удавалось в самый неожиданный момент стать недосягаемой и равнодушной, и граф никогда не переставал добиваться ее. Его привлекала в ней эта отчужденность, слишком редкая в его многочисленных связях.
— Мне будет безумно не хватать тебя, мой милый Ирвин, — сказала она накануне его отъезда в Париж.
Они
— Я тоже буду скучать по тебе, Марлин, — ответил граф. — Постараюсь там не задерживаться.
— Да, возвращайся скорее, милый, — прошептала леди Марлин, — а когда ты вернешься, мы подумаем о нашем будущем.
Она говорила чуть слышно, была очень податлива и нежна с ним, но что-то в ее словах насторожило графа. Он поцеловал ее в лоб и поднялся с постели.
— Нет, не уходи так скоро, — попросила леди Марлин. — Не оставляй меня одну.
— Мне надо еще кое-что успеть сделать до отъезда, — ответил граф. — Если я задержусь здесь, у меня не останется времени на сон.
— Ну, иди ко мне, — настойчиво звала леди Марлин.
— Не сейчас. Дождись моего приезда.
Граф стал быстро и умело одеваться. Его камердинер всегда сердился на такую самостоятельность своего хозяина. Граф легко обходился без его помощи, даже сложные новомодные узлы галстуков не представляли для него особого труда.
— У кого ты остановишься в Париже? — капризно спросила леди Марлин.
— У виконта де Дижона. Он мой старый друг, и всегда радушно принимает меня в своем доме на Елисейских полях.
— Я буду тебе писать, — пообещала леди Марлин. — А ты, мой ненаглядный Ирвин, будь добр, отвечай, иначе я сойду с ума от горя.
Она помолчала и добавила:
— Посылай письма на имя моей горничной, как и прежде. Это вполне надежно.
И вновь в душе у графа шевельнулось подозрение. Писать письма было всегда опасно, а короткие записки, которые он тайно пересылал через горничную леди Марлин, содержали разве что безобидное приглашение на обед или сообщали час рандеву.
Граф вернулся к кровати и посмотрел на Марлин. Ее длинные красивые волосы падали на плечи, а кожа казалась жемчужной на фоне шелковых простыней. Леди Марлин, соблазнительная, очаровательная, женственная, призывно протягивала к нему руки.
Граф взял ее руки и поцеловал одну за другой, а Марлин крепко сжала пальцы, не отпуская его.
— Так или иначе мы с тобой будем вместе… навсегда, — прошептала она.
— До свидания, Марлин.
Он направился к двери и уже взялся за ручку, но замер на месте, услышав звук чьих-то шагов. Возможно, граф ничего бы и не заметил, не стой он так близко к двери. Но кто-то очень медленно и осторожно поднимался по лестнице. Скрипнула половица, еще одна. Шаги приближались, и стало ясно, что кто-то направляется в спальню леди Марлин.
Вмиг, как человек, привыкший не теряться в сложных ситуациях, граф оказался у окна.
— Что такое? Что случилось? — заволновалась леди Марлин.
Граф ничего не ответил. Он отдернул тяжелую портьеру и вышел на маленький балкон из кованого железа. Такие балкончики были в каждом доме на этой улице. Граф знал, что спальня леди Марлин занимает угол дома и от соседнего особняка ее отделяет небольшое расстояние. Внизу на расстоянии в четыре фута находился такой же небольшой балкончик, и граф внимательно оглядел его.
Хотя граф и не видел леди Марлин за портьерой, по шуму, доносящемуся из спальни, он догадался, что она встала с кровати и пошла к двери. Он услышал, как в замке повернулся ключ, и, недолго думая, перемахнул через балконную решетку.
Граф оказался прямо в центре балкона соседнего дома. Окно было приоткрыто, и он без труда проник внутрь и попал в комнату, похожую на спальню леди Марлин. На кровати кто-то лежал. Граф отодвинул портьеру, и его силуэт ясно обозначился на фоне звездного неба. Раздался испуганный женский крик:
— Кто вы?! Что вам нужно?!
Судя по голосу, это была уже далеко не молодая женщина.
— Прошу прощения, сударыня, — ответил граф. — Успокойтесь, я не причиню вам зла. Произошла досадная ошибка.
Он вышел из комнаты и не спеша спустился вниз, быстро открыл парадную дверь и зашагал к своему дому по направлению к Баркли-сквер.
Сейчас, но дороге в Париж, граф понял, что лишь по чистой случайности избежал щекотливой ситуации, которая имела бы для него самые неприятные последствия. Ему и в голову не приходило, что леди Марлин недостаточно короткой любовной связи. Он полагал, что со временем пламя любви погаснет и они расстанутся хорошими друзьями без каких-либо взаимных притязаний. Таковы были правила игры, принятые в аристократическом обществе.
Теперь граф вспомнил пространные разговоры о мистере Стенли, которые вели его друзья в клубе. Часто обсуждалось, что последний совсем равнодушен к жене и порядком подустал от ее бесчисленных любовников. Граф не обращал внимания на эти светские сплетни: тогда ему это было просто ни к чему.
Он знал, что красавица жена, дочь самого герцога Дорсетского, была весьма ценным приобретением для восходящего политика. Более того, именно на деньги леди Марлин существовала чета Стенли, и немалая часть приданого жены тратилась ее супругом на свои амбициозные политические цели. При таких обстоятельствах Стенли оставалось только терпеть ветреность леди Марлин и разыгрывать роль заботливого, любящего, и снисходительного супруга.
Граф, однако, вспомнил, как два раза в прошлом месяце видел Леонарда Стенли в обществе мисс Сары Вандерхоф. Последний раз эти двое сидели на балконе палаты общин и так увлеченно беседовали, что даже не заметили его.
Сара Вандерхоф была богатой американской наследницей. Газеты в один голос пели ей дифирамбы, так как на деньги ее отца кормилось множество благотворительных учреждений. Своей красотой и блеском, слишком дорогими броскими украшениями, которые, правда, не пристало носить англичанкам, мисс Вандерхоф добилась особого положения в свете.