Незадолго до наступления ночи
Шрифт:
Александр взглянул на часы. Почти половина десятого. Хорошо! Час настал! Он поставил книги на полку, погасил в кабинете свет и, прижимая к себе портфель, направился к лестнице.
Марина, как всегда, сидела за столиком и, подперев голову рукой, читала. Когда Александр подошел к ней, она оторвалась от книги и еле заметно улыбнулась ему.
— Вот это да! Вы сегодня что-то рано нас покидаете, профессор.
— Да, я немного устал, день выдался нелегкий, и мне надо отдохнуть. Вот ваша папка, я снова возьму ее завтра.
— Хорошо. Желаю вам доброй ночи, господин Брош.
— И вам доброй ночи, мадемуазель.
Александр легким поклоном головы попрощался с Мариной и не пошел к лифту, а стал спускаться по лестнице. Дошел он до третьего этажа, где точно так же, как с Мариной, распрощался с дежурным библиотекарем, разбиравшим книги около подъемника.
Александр без помех прошел половину этого расстояния, как вдруг заметил вдалеке очертания силуэта человека, пересекавшего коридор: несомненно, это был один из библиотекарей, потому что человек этот прижимал к груди большую стопку книг; вероятно, он собирался расставить их по местам.
Александр тотчас же свернул в боковой коридор и пошел очень осторожно, но все же стараясь сохранять достоинство и вполне естественный и невинный вид на тот случай, если по несчастливому стечению обстоятельств он все же столкнется с кем-нибудь из библиотекарей, тогда можно будет сыграть роль заблудившегося среди стеллажей рассеянного читателя и не вызвать подозрений в злом умысле. В конце концов он повернул еще раз и пошел по коридору, отходящему от того, по которому он только что шел, под прямым углом, он должен был вывести его к конечной цели.
В этом секторе лампочек было еще меньше и горели они еще слабее, чем в других секторах, где прежде бывал Александр. Он продвигался вперед в полутьме, и внезапно его посетила мысль, а не сбился ли он с пути, не заблудился ли он действительно в этом лабиринте из-за того, что несколько раз сворачивал в сторону. Ни звука шагов, ни шороха… Ничего! Человек, очертания силуэта которого он видел, словно бы испарился… растаял.
На мгновение Александр остановился, чтобы перевести дыхание и поразмыслить, дабы определить свое местоположение и оценить ситуацию. Машинально он бросил взгляд на стеллажи и принялся разбирать названия книг, находившихся на уровне его глаз: это были атласы, рассказы о путешествиях, учебники по географии. Вновь пустившись в путь, Александр подумал, что ему следовало бы запастись точным планом расположения секторов внутри библиотеки, а еще лучше было бы раздобыть нить Ариадны, чтобы без опаски блуждать в этом лабиринте. Он уже начал было приходить в отчаяние от мысли о том, что все его «предприятие» потерпит провал, как вдруг увидел, что совсем неподалеку находится лестница… вероятно, как раз именно та служебная лестница, которая и была ему нужна. Александр огляделся, увидел, что за ним никто не наблюдает, и поспешил подняться по ней на седьмой этаж, там он забился в темный угол и стал ждать. Он в который уже раз посмотрел на часы: было без четверти десять. В этот момент Марина уже должна была покинуть свой пост или собиралась это сделать. Через пятнадцать минут погаснет свет и последний охранник запрет двери библиотеки на ключ.
Александр услышал, как кто-то спускается по лестнице, затем с одного из нижних этажей до него донеслись чьи-то голоса, затем опять послышались звуки явно удаляющихся шагов, и вскоре все стихло. Он вытащил из портфеля электрический фонарик, проверил, работает ли он, и сунул его в карман. Теперь в обезлюдевшей библиотеке царила такая абсолютная тишина, что Александру казалось, что он слышит, как бьется сердце, как пульсирует кровь в артериях, как проникает в легкие воздух и как выходит оттуда. «Такая же тишина, — думал он, — царит, наверное, в подземных пещерах, отделенных от поверхности земли сотнями метров скальной породы, а также… в могилах». Здесь, в тепле и в привычной атмосфере библиотеки, где ощущался столь знакомый запах старых книг и библиотечной пыли, он чувствовал себя так хорошо, так спокойно, так приятно, словно здесь, в этом гигантском коконе из бумаги, он находился в каком-то ином мире, а мир реальный, находившийся за этими стенами, стал нереальным и само его существование было под вопросом. Ему казалось, что он мало-помалу растворяется в тишине, тает, что постепенно как бы исчезают «границы» его телесной оболочки. И вдруг свет погас…
Александр какое-то время оставался неподвижен в темноте, потом он включил фонарик и прикрыл его рукой из боязни, что охранники совершают по ночам обход здания. Это было маловероятно, потому что, как считал Александр, в наше бездуховное время, когда менее всего ценится мысль, никому, по его
Вот о чем думал Александр, когда шел вперед в темноте, сжимая в руке фонарик, среди множества книг, и говоря себе, что в том случае, если какой-нибудь преступник по невероятному стечению обстоятельств вздумает именно этой ночью нанести ужасный удар по хранилищу культуры, то он сам, Александр Брош, подвергнется большому риску стать жертвой этой страшной трагедии. В какой-то миг он даже довольно явственно представил себе, как лежит бесформенной темной горкой пепла посреди наполовину сгоревших или истлевших томов, ибо известно, что человеческая плоть горит лучше и быстрее, чем книги. Затем он удивился тому, какое направление принял ход его мыслей в то время, когда вокруг царит тишина, и на него самого снизошли мир и покой. Да, конечно, в нем по-прежнему жила его извечная неизбывная тоска, его «черное вдохновение», его «вена, в которой пульсировала черная кровь», как он на поэтическом языке называл это чувство, и не нужно было «копать» глубоко, чтобы добраться до нее и растравить.
Наконец Александр дошел до маленького столика, за которым днем обычно сидела дежурная библиотекарша. Сколько раз он наблюдал за Мариной, когда искал какую-нибудь книгу или делал вид, что наводит справку в каком-нибудь объемистом, громоздком томе, чей переплет служил ему в таких случаях неким подобием ширмы. Его взгляд поверх края переплета книги был направлен в сторону девушки, поглощенной чтением; в такие минуты она обычно подпирала голову рукой, ее рыжие волосы ниспадали на одно плечо и скрывали часть лица… Да, это было чудесное, очаровательное зрелище. Она не знала, что Александр находится где-то рядом, а если она машинально и поворачивала голову в его сторону, то он тотчас же опускал глаза и прятался за своей «баррикадой» из книг.
И вот теперь он стоял около этого столика… На столике, кстати, не было ничего особенного: там лежали карандаш, линейка, ластик, блокнот, на первой странице которого было написано какое-то слово… Склонившись над блокнотом, Александр сумел разобрать, что там было написано… Геката… Он вздрогнул… Почему там написано именно это? Что это? Случайное совпадение? Или некое предзнаменование? А быть может, послание? Или речь идет о романе Пьера-Жана Жува, носящего такое название? Или, точнее, речь идет о богине Луны, которой поклонялись древние греки, считавшие, что она обладает всеобъемлющей властью и является покровительницей колдунов и призраков? Древние греки полагали, что она часто творит зло, что бродит она в местах погребений и на перекрестках дорог, за что ее называли «богиней на перепутье». Геката, как вспомнил Александр, вроде бы обладала тремя головами… Ну да, конечно, одна голова у нее собачья, другая — львиная, третья — лошадиная… К тому же вроде бы греки считали ее стражницей, охранявшей врата в местах погребений и хранительницей ключей от них! Да, как странно!
Александр открыл ящичек стола, но он был пуст. Оттуда только пахнуло запахом духов, которыми, Александр был в этом уверен, пользовалась Вера, ибо он много раз вдыхал этот аромат. На сей раз он склонился над ящичком и втянул носом воздух, чтобы убедиться, что первое впечатление его не обмануло.
Если бы кто-нибудь застиг его в такой позе в столь поздний час, скандал разразился бы нешуточный, потому что вел себя Александр одновременно и как воришка, и как настоящий маньяк. Его бы наверняка изгнали навсегда с позором из библиотеки, и еще хорошо, если бы этим и ограничились, а не отдали бы в руки полиции!