Незадолго до ностальгии
Шрифт:
– Ну хорошо, – согласился он, – пусть это – браслет, и ты его можешь увидеть. Но какое отношение он имеет к Праге? Я не помню там ничего такого!
В ответ она загадочно улыбалась и качала головой.
Киш подумал, если слово «браслет» применять не к изображённому предмету, а к самому рисунку, получится не нарицательное, а собственное, как названия у картин, и тогда всё становится на свои места. Потом не раз, когда они лежали в постели, обнявшись, Варвара спрашивала: «Как там мой Браслет?» – «На месте», – отвечал он, ласково гладя её, и иногда ему казалось, что он осязает рисунок кончиками пальцев.
Сейчас эти воспоминания принесли с собой лирическую
В довершение ему вдруг вспомнился рассказ из ранней прозы Саши Ивойловой: в нём говорилось о мужчине, который каждый день видел в окне дома напротив женщину приблизительно своих лет. Они никогда не встречались на улице, но однажды он увидел, как её комната охвачена огнём. Не раздумывая, он бросился на помощь. «Только бы с ней ничего не случилось!», – думал он на бегу и, взлетев по лестничным пролётам, стал что есть силы колотить в её дверь. Она открыла и смотрела на него испуганно и удивлённо. «Пожар, – выдохнул он, – у вас пожар!» «Пожар? – удивилась она. – Нет никакого пожара. А вот у вас что-то странное происходит». Она повела его к окну, и он увидел, что пол и мебель в его комнате покрыты толстым слоем снега.
Да, так там и было сказано: покрыты толстым слоем снега. С весьма призрачными шансами на хэппи-энд.
История, скорей всего, была реальной – внезапно он понял это со всей отчётливостью. Разве что приём метафоры был доведён в ней до буквальности законов физики, и не стоило заморачиваться, пытаясь понять, как рассказанное могло бы происходить на самом деле. Киш чувствовал, как именно эта метафорическая (или гиперболическая?) составная истории расширяет его одиночество далеко за пределы отдельной человеческой личности, бросает в космос отрицательных температур, и гадал, насколько его теперешнее положение отличается от того, в котором оказался прототип героя рассказа. Он вздохнул, намереваясь выдать стандартное «Охо-хонюшки», но вышло что-то вроде «И-и-хм!» Никогда не пытался он узнать, где живёт Варвара после их расставания, иначе сейчас, наверное, не удержался бы от искушения заглянуть в её окно. Что бы он увидел там: огонь или снег? Снег или огонь?.. А может, на самом деле именно это ему и хотелось узнать в приватном разговоре с Варварой, а вовсе не то, зачем она устроила процесс?.. Означает ли это любовь или просто уязвлённое чувство?..
…А может, не огонь и не снег, а – пену?
6. Заполнение пустот
Третий раз это случилось в ванной: они купались в любви. Варвара вторглась, когда он стоял под душем, скинула халатик и тоже шагнула под водные струи. Потом они набрали полную ванну воды и тихо блаженствовали, полулёжа друг напротив друга. Их ноги свойски сплелись в объятьях, а головы наблюдали за пеной, покрывшей всю водную поверхность, и обсуждали, на что больше всего похожи эти пышные комья – на снег или сахарную вату, на облака, когда самолёт только поднялся над ними, или «Пену дней» Бориса Виана («А что, разве есть какая-то другая «Пена дней», не виановская?» – «Конечно! Ведь есть же ещё фильм по книге»).
Раскрасневшееся лицо Варвары казалось от усталости задумчивым. Она вовсю щурила начинавшие слипаться глаза и подолгу засматривалась то на лицо Киша, то на пену, то на запотевшее зеркало. Они только прилетели из Праги, и в предыдущую ночь спали часа три, не больше.
– Может, уже в постель? – предложил он после её очередного длинного зевка.
– Тогда мы сразу уснём.
– И чем это плохо?
– Давай ещё чуть-чуть посидим, – попросила Варвара, – я хочу ещё немного подумать о пене…
– Ты думаешь о пене? – Киш не удивился и лишь ещё раз испытал радость узнавания: конечно же, так и должно быть – его женщина и должна задумываться о вещах, которые большинство людей игнорируют. – Мне казалось, мы просто дурачимся, а ты…
– Ну да, – подтвердила она, словно речь шла о чём-то очевидном. – Знаешь, что удивительно? Вот люди видят пену и почему-то сравнивают её со снегом или сахарной ватой, или облаками. А говоря про сахарную вату, сравнивают её с пеной или снегом. Можно сказать: «Ну и что тут такого? Это естественные мыслительные реакции: для распознавания предметов мозг ищет в них сходства и различия, незнакомые вещи пытается объяснить уже знакомыми, и вот поэтому». Но почему-то считается, если что-нибудь с чем-нибудь сравнил, то так получается красивей – почему, спрашивается? «Губы, как вишни», «в багрец и золото одетые леса» и всё такое? Тебя это не удивляет?
– До сих пор не удивляло, но сейчас немного удивляет.
– Хм. Я думала, ты скажешь: «Это же так просто», – укорила его Варвара, – а потом объяснишь, в чём тут дело.
– Как видишь, не сказал, – усмехнулся он. – По-видимому, я этого просто не знаю.
– И это всё? – возмущённо удивилась она. – Давай думай, Киш, думай! А то пена осядет, и красота погибнет! – она легонько наподдала ему ногой.
– Эй, девушка, не деритесь! – Киш нащупал под водой её лодыжку и ухватил пальцами. – Мне кажется, ты сама уже всё объяснила. Организм нуждается в пище, поэтому еда нам кажется вкусной. Сексуальное влечение, которое так любят романтизировать, продиктовано инстинктом размножения. А сравнения, если они необходимы мозгу для опознания предметов, кажутся красивыми.
– Хм, – Варвара задумалась.
На всякий случай Киш погладил её по ноге и тоже зевнул.
– Не годится, – сообщила она несколько секунд спустя и покачала мокрой головой. – Какое-то некрасивое объяснение. Разве может красота объясняться некрасиво?
– Не может, – признал он. – К тому же это слишком рациональное объяснение, а красота – иррациональна, её до конца не объяснишь…
– Вот-вот: и я про это!
Киш вздохнул:
– Но тогда что же?.. Мне кажется, тут можно залезть в такие дебри, так заплести мозги, что потом ты скажешь: «Я предложила тебе прогуляться в парке, а ты завёл меня в тёмный лес и изнасиловал!»
– Представляю! – Варвара оживилась, и её взгляд азартно блеснул. – Воспользовался доверчивостью, а потом такой встаёшь и говоришь: «Кажется, мы заблудились! Забудем наши распри – теперь мы в общей беде!» А я, такая добренькая, тебя прощаю и говорю: «Не бойся, Киш, я тебя выведу!»
– Ну, если так, – произнёс он с сомнением, – я попробую. Только не знаю, с чего начать. Мне кажется, это всё каким-то образом связано с загадкой про красный квадрат.
– Про красный квадрат? Никогда о такой не слыхала!