Незаконченные воспоминания о детстве шофера междугородного автобуса
Шрифт:
— К пулеметам, к пулеметам!
Все-таки он заставил подняться, и пулеметы начали стрелять. После бомбежки лейтенант собрал оставшихся красноармейцев и заставил их вычистить винтовки и подшить на гимнастерки подворотнички. Красноармейцы бегали по деревне и просили материю. Женщины им дали простыню. Потом все построились, и лейтенант заставил их маршировать по улице.
— Запевай! — приказал лейтенант. Строй молчал.
— Запевай! — снова приказал лейтенант.
Строй тяжело топал по пыльной деревенской улице
Возле плетней стояли женщины и плакали. А мимо маршировали грязные, обросшие красноармейцы с чистыми воротничками и пели.
Потом, когда Семен сам служил в армии, он спросил полкового дирижера, что за песня с таким лихим присвистом, он напел, как запомнил, мелодию. Дирижер был молодым и не знал старых песен. Теперь в армии пели другие песни.
4
Лейтенант подошел к перегородке, отделяющей Семена от пассажиров. Несколько минут он стоял молча. По-видимому, хотел о чем-то спросить, но не решался.
— Курить в автобусе можно? — наконец спросил лейтенант.
— Как пассажиры…
— Я осторожненько, — сказал лейтенант.
Лейтенант курил, как курят школьники, спрятав сигарету в ладони. Он быстро затягивался и приседал, стараясь выпустить дым в щель между створками двери, не забывая при этом коситься на пассажиров, готовый, наверное, при первом же недовольстве затушить сигарету. Рейс только начинался, пассажиры были настроены благодушно, и никто не делал емузамечания.
— В отпуск? — спросил Семен.
— В отпуск.
— Давно служишь? — спросил лейтенанта Семен, хотя знал почти точно, что лейтенант служит совсем немного. На лейтенанте был новенький, безупречно подогнанный по фигуре мундир, так точно шьют только портные, которые до этого мундира сшили уже сотни других мундиров для всех выпусков училища. Такие мундиры шьются неторопливо, со многими примерками, за полгода до выпуска из училища.
— Только что из училища. — Лейтенант улыбнулся. — Еще по-настоящему и не служил.
Лейтенанту было чуть больше двадцати. Родился после войны, когда отец вернулся с фронта. Семен подумал, что в армии остается все меньше и меньше офицеров, которые знают, что такое настоящая война, когда стреляют в тебя и хотят убить и ты стреляешь, чтобы убить. Лейтенант, конечно, военный, думал Семен, но пока только выполняет упражнения по огневой подготовке, и за это ему, как в школе, ставят отметки. Семен прикинул возраст того лейтенанта — времен войны. Тому тоже было немногим больше двадцати.
…Лейтенант построил
— Немцы…
Красноармейцы бледнели, но стояли в строю. Лейтенант медлил. Женщины толпились около него и плакали. Лейтенант говорил о военных законах, которые запрещают трогать женщин и детей. Потом он снял фуражку и признался:
— Простите меня. Я ничем не могу вам помочь. Продержитесь. Через несколько дней мы их погоним. Я вам обещаю.
Лейтенант скомандовал, строй развернулся и зашагал к лесу.
— Скорее идите! — крикнул кто-то из женщин. Рев моторов слышался уже на соседней улице.
Лейтенант шагал неторопливо, размеренно.
— Раз, раз, раз, два, три, — медленно, растягивая слова, командовал лейтенант.
Красноармейцы оглядывались, но, подчиняясь команде, шли неторопливо, спокойно, даже несколько враскачку. Они не успели скрыться в лесу, как на деревенскую площадь выскочил мотоциклист с коляской. Мотоциклист описал несколько окружностей по площади и помчался дальше. Не останавливаясь, прогрохотали по улице танки: пятнистые, с грязными потеками масла на корпусах. Семен решил, что наши танки красивее, они всегда были зелеными и чистыми. Это его успокоило.
Женщины посовещались и решили разделиться: большой обоз привлек бы внимание. Мать разбудила Семена на рассвете, теперь они шли только вдвоем. Мимо проносились машины, немцы играли на губных гармошках, было весело и жарко.
5
Пока Семен шел до столовой, он успел подсчитать очередность смен. Выходило, что дежурила Ася, маленькая, белесая, ее все считали девочкой, хотя ей было тридцать девять лет и она была бабушкой.
— Очень крепкий чай, — сказала она своей помощнице, когда вошел Семен. У нее было хорошее настроение. Пожалуй, его здесь всегда хорошо встречали. На обратном пути он привозил груши. Этого ритуала он придерживался шесть лет, почти столько, сколько работал на этом маршруте. Груши он брал у знакомого старика на окраине села, старик знал особый секрет хранения, груши у него оставались от урожая до урожая. Старику традиция нравилась, и он всегда спрашивал о поварах в столовой, в которой никогда не был. Повара знали, что приезжал Семен, потому что каждому сменному повару передавалось по груше.
— Бифштекс? — спросила Ася.
— По-гамбургски, — сказал Семен.
— Научил бы, как готовить, — сказала Ася.
— А я и сам не знаю.
— Не женился? — спросила Ася.
— Скоро.
— Скажи, торт испечем.
— Скажу.
Семен занял столик с табличкой «Водительский состав». Табличку установил шофер Бурляк из Минска. Такие таблички стояли в нескольких столовых по трассе. В авиационных столовых всегда есть традиционные столики для летчиков, а он бывший летчик.