Незаконные похождения Max'a и Дамы в розовых очках

Baltasar Afigo

– Но почему – безвыходная?! Ведь мы можем просто сдаться! – отчаянно возопил Max, в порыве паники презрев витающие вокруг него моральные нормы.

– За это побоище, каждому из нас грозит горький удел, ведь мы посягнули на саму государственную власть!… Ну, а если Вы, юноша, рассчитываете на то, что Ваша персональная ответственность выйдет меньшей, чем у остальных, то здесь Вам урок: преступления выгоднее совершать в одиночестве, а любая компания, а тем более – многочисленная, да бросившая вызов власти – отягчает Вашу собственную вину во много раз… – научил Макса новым

знаниям громила, глядя на его шёлковый пижонский наряд с подчёркнутой брезгливостью. Дама разделила интонацию его взгляда, и тоже одарила Макса холодом отчуждающей брезгливости.

– Значит, ситуация безвыходная, и мы будем отбиваться до полного изнеможения, пока не поляжем на этом плаце, под фонарями и луной? – вздохнув с печальной трагичностью, подвела итог сказанному Дама, лукаво поглядывая, меж тем, на Ярилу.

– О нет! С таким настроением держать бой – одно самоубийство!… Лично я буду биться за нашу правду, а вовсе не из обречённости… и этот бой, либо утвердит меня в праве называться страждущим свободы, либо низвергнет на небеса мой искренний дух! – громко возмутился Ярила, следом уловив, ожидающий от него подобных слов, взгляд Нагваля.

– Тогда, в бой?! – призывно подняв оружие, кивнула окружающим Велга.

Все вокруг, все байкеры, рокеры и хиппи, все анархисты уже готовы были перемениться в своих намерениях, и променять отчаяние дичи на отчаяние загнанного в угол хищника, но в этот миг, их всеобщей и спонтанной мобилизации, из “Mersedance-Dance” посла Нигерии донёсся резкий сигнал клаксона, а вслед за сигналом, из лимузина выпрыгнул, отчаянно размахивающий руками, и призывно вопящий во всё горло коротышка Эрудит Че.

– Внимание! Внимание, люди! Не горячитесь! Всё не так, как вы думаете! Не надо рваться в последний бой, сломя голову! Стойте! – вопил Эрудит, одёргивая своей ручонкой грязные кожаные куртки неформалов.

– Что?! Как так – не надо?! Ты что – обезумел от “интернета”, или, может быть, записался в помощники к государственным чиновникам? Ты мне, чего бой останавливаешь, а?!… – налетела на него Велга, бросив его тщедушное тело обратно на капот автомобиля, хлёстким ударом приклада автомата в лицо.

– Не идите в атаку! Они у нас в мешке!… Их и убивать-то не надо… – заныл Эрудит, вправляя подвинутую ударом вбок челюсть, и утирая, льющуюся изо рта и носа кровь.

– Как так – в мешке? Ну, разумеется – в мешке! Но речь-то идёт не об этих… этих мы сейчас добьём, как загнанную дичь… а о тех, которые приедут следом! Ну а этих – либо мы сейчас уложим, чтобы очистить дорогу к отходу, либо они пристрелят нас самих! – возразила ему Дама, досадливо морщась от созерцания своей гневной проделки.

– Следом никто не приедет! В том-то и фокус! – пояснил своё противодействие Эрудит, встав с капота и отряхаясь от пыли, зная наперёд, что бит боле не будет, поскольку уже зацепил публику своей недомолвкой.

– После всего, что здесь произошло, приедут непременно! – вставил свой резкий комментарий громила Ярослав, высокомерно оглядывая повреждённого коротышку.

– Подожди, Ярик! Пусть он скажет всё, что знает! – отодвинула громилу Велга, толкая

ладонью Эрудита в плечо, из нетерпения перед этой его недосказанностью.

– Я заглушил им эфир! – выдохнул наконец-то из себя признание Эрудит, и смело закурил сигарету.

– Сомнительное, нереалистичное дело – заглушить эфир патрулю жандармов, тем более, состоящему из пары групп… – тут же вставил комментарий военного эксперта Ярила, глядя на Эрудита Че, как на уличённого во лжи шнифтового, справедливо подозревая товарища хвастуна в общем с ним единстве.

– Согласен с Вами, уважаемый “Предводитель Железной Конницы”, но, тем не менее, есть факты, подтверждающие мои слова!… – стоя на своём, согласился с Ярилой Эрудит.

– “Предводитель Железной Конницы”?!!… – пропела слоган, сочинённый Эрудитом Че Велга, забавляясь его звучанием и искоса глядя на зардевшегося от гордости великана.

– Я обладаю обострённой проницательностью и, вместе с тем, ловко оперирую логическими доводами… поэтому позволил себе, без обиняков, назвать заслужившего этого имени героя, так, как диктуют обстоятельства! – парировал иронию Дамы Эрудит, вежливо и почтенно склоняя голову перед великаном Ярославом.

– Но ведь, даже приглушённый и искажённый помехами позывной, будет восприниматься на жандармских базах, как сигнал тревоги… – несмотря на подкупающие и отвлекающие от темы комплименты Эрудита, стоял на своём великан Ярила, относясь к происходящей беседе с полной ответственностью, взявшего на себя часть полномочий по руководству боем полководца.

– Увы, Че, но, называемый тобою “Предводителем Железной Конницы” байкер, которого, для вашего взаимного знакомства, зовут Ярославом, помимо своего подвига-пожертвования мотоциклом, лишь создал смуту в моём задорном войске!… Своими, унижающими безумную отвагу моих нетрезвых бойцов, дотошными выяснениями фактов и логическими доводами, Ярослав лишь всех смутил! А такой конструктивизм, сейчас, противоречит самой идее нашего сопротивления, как сопротивления естества и хаоса, порядку и запрограммированности законоимцев! – включила свет рампы над своими вассалами Дама, приготовившись слушать их оправдания.

– Именно этим своим качеством, этим конструктивизмом, Ярослав, как стратег, снискал себе славу называться “Предводителем Железной Конницы”! – расставил точки над “и”, по своему разумению, революционер Че, и, обращаясь уже к самому Яриле, с ответом на заданный им вопрос о ведении боя, добавил: «Чиновники, разумеется, воспримут приглушённый эфир как сигнал тревоги… но, если глушить их грамотно составленными позывными, какие ведутся патрулями в пустые, не отмеченные правонарушениями дни, то на пульте приёма всё воспримется как штиль, без подозрений…» – пояснил суть своей стратегии Эрудит Че и, аргументируя вышесказанное, вытащил из “Mersedance-Dance” спутниковый телефон; тут же включив его, революционер Че предоставил всем окружающим слушателям возможность вникнуть в суть, происходящей меж жандармами радиопереклички, где подорванные только что патрули отметились хриплым, полусонным голосом, как благоденствующие и не нуждающиеся в помощи.