Незавершенное
Шрифт:
Это был пикап, старый и выцветший голубой, и не из этого мира. И теперь он летел вниз по склону, вниз по шоссе 101, поворачивая, потому что никто не был в состоянии его контролировать.
3
Все происходило как в замедленной съемке.
Мы были только в двух полосах шоссе от скал и от пляжа, на холме, в четверти мили от места, где люди и семьи смеялись, отдыхали и наслаждались одним из своих последних беззаботных дней лета.
Когда грузовик пролетел через портал, я увидел ее.
Джаннель.
Красный цвет ее купальника и сочетающиеся
Загорелая кожа, коричневые волосы собраны сзади на голове, кроссовки на ногах, ее мобильный телефон возле уха.
Она с кем-то разговаривала. Это должно быть, кто-то важный. Она сжимала переносицу, как всегда делала, когда была напряжена и пыталась что-нибудь придумать, и, хотя я не мог видеть их, я знал, что ее глаза будут закрыты. Я видел это ее выражение лица множество раз.
Прежде, чем я смог даже подумать, что я делаю, я побежал к ней.
Мой разум получил пинок, тогда я понял то, что уже знал, о чем уже думал: я опаздывал.
Я заорал ее имя.
Она обернулась и увидела грузовик. Он почти догнал ее.
Она выбросила руку перед головой, словно могла сдержать удар.
Затем он сбил ее.
4
Когда я добрался до нее, она была неподвижна. Не дышала. Один ее глаз был открыт и красный от крови. Ее ключица выступала вверх через кожу, и ее нижняя часть спины была согнута под неправильным углом. Хуже того, ее голова была повернута слишком далеко, чтобы выглядеть естественной. Ее шея была сломана.
Она была мертва.
Холодная пустота охватила меня. Я каким-то образом почувствовал как онемел и будто бы разорван на две части. Я видел, как это произошло. Я мог видеть ее перед собой и знал, что это было реально, но часть меня по-прежнему отвергала это. Это не могло быть реальным. Я смотрел как ее сбил грузовик, но это было невозможно, потому что она была хороша, и я бы никогда не обидел ее.
Я упал рядом с ней, и руки мои дрожали, когда я потянулся к ее шее.
Я перестал думать. Я поддержал ее голову, игнорируя волну тошноты, покатившуюся через меня, она свободно болталась в моих руках. Я не позволю, чтобы это был конец, не случайность.
Я мог чувствовать разрыв в ее шее, разделение позвонков и спинного мозга. Я собрал все свои силы и направил через мои руки в нее, чувствуя, как плоть и кости движутся под моими пальцами. Когда они были снова целы, я переместил свои руки на ее грудь, не отпуская поток энергии, боясь, что он потеряется, если я отпущу. Я надавил сильнее, ориентируясь на ее сердце, желая чтобы оно снова забилось.
Оно не забилось.
Мне нужно больше энергии. Я вытащил все, что было у меня, пока не почувствовал головокружение и звон в ушах. Все, что я когда-либо испытывал к ней, все те сложные чувства, которые я не понимал и никогда не мог назвать. Я заставил это идти из моих рук, моих пальцев в нее.
– Джаннель, пожалуйста, - прошептала я.
– Джаннель, останься со мной!
Я думал обо всем, что знал о ней, все хорошее, кем она была, те вещи, которые она сделала, то, как она улыбалась, звук ее смеха. И я направил все это в нее.
Я вспомнил первый раз, когда мы встретились.
Я упал через портал и потерял сознание. Следующее, что я знал, я замерз. Вода была везде, я был погружен, моя голова пульсировала, и мои руки и ноги были слишком тяжелыми и вялыми, чтобы двигаться. Я тонул. Я не знал, как выбраться на поверхность, или какой путь вел наверх. Соленая вода залила мои глаза, и мои внутренности горели, потому что мне хотелось дышать. Я пытался двигаться резче, но ничего не получалось, и мне нужен воздух. Я нуждался в нем так сильно, рот был открыт, хотя там была только вода.
Затем она спасла меня. Она обвела рукой мою грудь и подняла меня на поверхность. Я кашлянул, хватая воздух ртом, и одновременно меня вырвало. Я даже лупил что-то твердое, чтобы схватиться, но она не отпускала. Она вцепилась в меня, оперев меня напротив плавающей губчатой вещи, и затем я взял себя в руки.
Вскоре я мог смотреть на нее и видеть, что она была ангелом. Длинные темные волосы мокрые и прилипшие к ее лицу, длинные ресницы, шоколадные глаза. Это было самой прекрасной вещью, которую я когда-либо видел. Затем она повернула нас, солнце двигалось позади нее, и все, что я мог видеть это ее очертания светящихся на фоне голубого неба.
Я вспомнил момент, когда она спасла меня, и цеплялся за него.
Она спасла меня. И все мое фальшивое существование было возможно только благодаря ей. Меня бы просто не было в этом мире, если бы в нем не было ее.
Я вспомнил как увидел ее в школе впервые. Она играла в какую-то странную игру, которую я не понимал, с другой девочкой и двумя мальчиками на детской площадке. Она смеялась, и волны ее волос раскачивались позади нее. Смех, улыбка, это ослабило страх, завязанный внутри меня, страх одиночества, потому что если что то такое доброе и светлое и счастливое существует здесь, значит, есть надежда и для меня.
Я вспоминал каждое воспоминание о ней, которое мог вспомнить: когда она ходила в школу вместе с ее братом, взъерошивала его волосы и дразнила его; когда она плавала, в школьном бассейне и в океане, как она двигалась сквозь воду, как будто была частью ее; когда она ела обед в кампусе, с книгой на коленях; когда она сидела в библиотеке и обучала одноклассников; когда она была в зале для дебатов. Даже ночи, когда она лежала на пляже этим летом с другим парнем.
И когда я вспоминал эти вещи, когда пытался восстановить ее, я понял, что испытывал к ней. Это было не просто увлечение, как подумал Эли, и это не была даже странная одержимость, как подумал Рид.
Я любил ее.
Неважно, что она не знала меня или что я никогда не мог набраться смелости, чтобы поговорить с ней. Я не нуждаюсь в этом. То, что я чувствовал к ней, это было не обо мне. Речь шла именно о ней. Я хотел, чтобы она была счастлива. Я хотел видеть ее улыбку, была ли она маленькой и хитрой, тайной, улыбкой, которой она делилась с другом, или широкой и заразительной, вроде тех, что заставляют людей оборачиваться и улыбаться в ответ. Я нуждался в ее смехе, чем громче, тем лучше. Я хотел, чтобы она чувствовала себя легкой, счастливой, свободной. Я хотел, чтобы у нее было все хорошо и идеально в этом мире, и я хотел оградить ее от стресса и печали, как бы малы и ничтожны они ни были.