Неземное тело
Шрифт:
И еще одно распоряжение касалось утверждения штатного расписания: согласно ему в санатории работало порядка пятидесяти человек — врачи, медсестры, сиделки, повара, водители и так далее. Единственное, что удивляло, — специализация врачей была почему-то указана в закрытом приложении к документу. А это приложение — странное дело — оказалось не рассекреченным. И — о чудо! — был список прошедших проверку и принятых на работу в санаторий людей.
Больше ничего интересного не обнаружилось, за исключением просьб о срочном направлении
Медведь добросовестно зафиксировал фамилии, а также названия лекарств и оборудования, после чего с облегчением вышел на свежий воздух. Теперь оставалось скорректировать свою просьбу относительно поиска людей, причастных к событиям вокруг санатория в связи с появлением новых данных. После этого он зашел в кафе, где и решил скоротать время до вечера — часам к десяти ему обещали все закончить.
Закончили, правда, около часа ночи, однако порадовали Медведя малым объемом. В списке значились всего семь фамилий. «Максимум — два дня», — сразу же стал подсчитывать Иван. От санатория он не ждал особых сюрпризов. А зря. Сюрпризы появились, правда, иного, нежели он мог предположить, свойства.
Первой, до кого Медведь дозвонился и с кем условился о встрече, была бывшая сестра-хозяйка «Тихорецкого», Полина Никитична Смирнова. Она спокойно восприняла информацию о том, что некий писатель интересуется особенностями жизни и быта советской партийной номенклатуры.
— Глаза б мои их больше не видели, а уши не слышали, — говорила она Медведю, подливая чай. — Я в разных местах работала, но что вытворяли люди, руководящие целой страной!
— А что они вытворяли? — заинтересовался Медведь
— Так ведь санаторий этот был вовсе не санаторий, а такой большой закрытый вытрезвитель, — заявила Полина Никитична
— Как? — поперхнулся чаем Иван. — Как вы сказали?
— Вытрезвиловка это была для партийных руководителей. Там же многие были пристрастны к этому делу, — она пощелкала по горлу. — Некоторые допивались до белой горячки, до зеленых чертиков. Вот тогда их к нам и привозили. А доктора у нас хорошие были, оборудование и лекарства заграничные. Выведут слугу народа из запоя, кровь очистят, процедуры всякие назначат — через недельку он как новый. Снова едет управлять государством. До следующего запоя.
— А кто конкретно там лечился, помните?
Полина Никитична пугливо оглянулась и шепотом сказала:
— Ну их, не хочу вспоминать. Многие ведь живы, а кое-кто и при деньгах большущих. От греха подальше! А так расскажу — как лечили, чем кормили. Но только когда борьба с пьянством началась, в восемьдесят шестом году, кажется, нас Управление делами и прикрыло. Больше я никогда там не была, не знаю, чего там сейчас.
Очень похожие беседы состоялись у Ивана с бывшей медсестрой и поваром санатория. Найти врачей не удалось, но это было и не важно. Главное теперь
Медведь набрал номер Лаймы:
— Я еду, часа через два буду. Нормально?
— Что-то случилось? У тебя голос какой-то…
— Радостный. Есть информация.
— Давай, ждем.
— Ну, ты даешь! — Лайма укоризненно покачала головой. — А если бы кто-то из этих вредных старичков сообщил о твоих невинных расспросах?
— Да ничего, — беззаботно махнул рукой Иван, — я об этом думал. Если в ФСБ — так мы, можно сказать, по их заданию и действуем. Если в милицию — та все равно в ФСБ передаст. И Орех по-любому прикроет нас.
— Иван, ты невозможен. Орех для того и поручает нам все это, чтобы не светиться самому на каждом углу.
— Ладно, — прервал их Корнеев. — Хорошо то, что хорошо кончается. Подводим итог.
— Да, — согласилась Лайма, — теперь итоги.
— Если верить, — она заглянула в свои записи, — Безбородову и Ершову, а верить им, мне думается, можно, здесь была лаборатория, которая занималась предположительно проблемами снов и сновидений.
— Или чем-то космическим, если верить не им, а тому глухому гному, — добавил Иван.
— Может быть, и так, но это менее вероятно.
— Почему? — поинтересовался Медведь.
— Те двое говорили аргументирование. Безбородов вообще был в теме, а первому секретарю кто-то из работников лаборатории проговорился с перепугу. Такое не выдумаешь. Как думаешь, Евгений?
— Согласен. Добавлю, что глухой гном похож на человека, который выдает желаемое за действительность. Представьте себе — он отвечает за оборонку и не знает, чем там у него в области целый институт занимается. Кстати, почему он его институтом назвал — там же лаборатория всего лишь была? Не в теме дед, ох, не в теме!
— Ладно, оставим пока так. Далее. Партийный вытрезвитель. Пардон, санаторий. Это вообще за гранью, но зато документально доказано.
— А лаборатория что — не доказана? — обиделся Медведь.
— Документально — нет.
— А фотография?
— Что — фотография? Какой-то человек там. Да мало ли кто это?
— В костюме, среди колхозников…— Корнеев с сомнением покачал головой. — Может, Иван и прав. Опять же — видны корпуса за деревьями. А этот тип, похоже, съемку хотел предотвратить. Правда, похоже.
— Корпуса на фото ничего не доказывают, — резонно возразила Лайма, — на них не написано, что это секретный объект. Будем считать фотографию косвенной уликой.
— И что же мы имеем в сухом остатке? — спросил Корнеев.
— Имеем? Первое — НАСА в лице Лейтера вряд ли интересовалось бы санаторием-вытрезвителем. Второе. Последние сведения о работах в лаборатории относятся к восьмидесятому году. Затем ее перевели в другое место. Сомнительно, что американцы пользуются такой протухшей информацией. Все-таки четверть века прошло.