Неземное тело
Шрифт:
— Да будет вам, — у Корнеева вытянулась физиономия.
Он был готов приударить за понравившейся ему женщиной, но обсуждать ситуацию тет-а-тет с ее мужем — увольте.
— Я знаю, не протестуйте, — напирал Остряков. И доверительно добавил: — Это потому, что вы тоже актер.
— Да?
— Ну, конечно! Видите ли, моя жена ценит эмоции, страстность. Если она чувствует, что человек какому-то делу отдается всей душой, она просто тает. Так уж устроены женщины: ты их заведи, зажги, и тогда они пойдут за тобой на край света.
Будь даже Корнеев осведомлен
— Вот, например, скажу вам по секрету: Венера обожает плавать.
— Серьезно? — Корнеев все еще чувствовал себя неловко и даже порозовел, чего с ним давненько не случалось.
— Ну, конечно, серьезно! — продолжал интриговать его Остряков. — И нырять она любит. С трубкой плавает отлично! И даже с аквалангом. И как встретит родственную душу, становится просто сама не своя. У нее все лучшие подруги занимаются дайвингом.
Он еще некоторое время распинался, подводя Корнеева к одной-единственной мысли: если зажигательно, со всей страстью поговорить с Венерой о подводном плавании, то она немедленно проникнется к нему симпатией.
Когда Остряков ушел, Корнеев только плечами пожал. О плавании он не знал ровным счетом ничего. Впрочем, можно покопаться в Сети. Вот только времени совсем нет…
Возвратившись домой. Остряков потребовал у кухарки томатного супу с укропом и позвал Венеру, чтобы она составила ему компанию за столом. Венера пришла со своим всегдашним выражением неудовольствия на лице. Но стоило только мужу упомянуть Артура, как она мгновенно переменилась.
— Мы вот только что пили с ним кофе, — заметил Егор, исподтишка разглядывая жену.
Так и есть — она втюрилась! Этот жуткий румянец, похожий на осьминожьи щупальца, не появлялся у нее с тех пор, как он за ней ухаживал.
— Просто счастье, что хотя бы у этого брата все в порядке с головой — он такой обаятельный!
— Действительно, — задушенным голосом подтвердила Венера.
Она была даже рада, что Егор завел разговор об Артуре: с кем бы ни поговорить про него — все счастье!
— Лайма заверила, что падение из лодки в детстве на него практически не повлияло.
— Ну, это же видно! Конечно, он совершенно нормален.
— Буквально одна странность, и все, — Егор покрутил в руках ложку и пожал плечами.
— Странность? — насторожилась Венера. Что за странность? Она почти обиделась на мужа. — Нет у Артура никаких странностей!
— Одна. Малюсенькая, — настаивал тот. Он чувствовал себя, как Фигаро в комедии Бомарше — хитрец и ловчила, каких поискать!
— Да какая же? — нетерпеливо переспросила супруга.
— Если говорить с ним про воду, про плавание, про купания всякие — ну, ты понимаешь! — он начинает нервничать, распаляться и может даже довести себя до нервного срыва.
Венера ничего не ответила. Она принялась крошить в пальцах хлеб, задумчиво глядя вдаль.
— Впрочем, Лайма сказала, что это не страшно. Стоит перевести разговор на другую тему — и он немедленно угомонится. Кстати, ты не
— Думаю, да, — с надеждой в голосе ответила Венера. — Леночка собиралась обойти всех-всех лично. Не может же она пригласить Лайму, а ее родственника — нет? Ведь это неудобно.
Леночка действительно пригласила всех-всех лично. Когда она зашла к Чуприянову и тот узнал, что визит к Лайме еще предстоит, то увязался за ней. Рука об руку подошли они к калитке, и Лена нажала на кнопку звонка.
Лайма вышла им навстречу с широкой улыбкой. Анисимов маячил неподалеку, и у нее возникло естественное желание его позлить. Именно по этой причине бизнесмену достался целый воз хихиканья, кокетливых взоров и всего остального, что может сильно рассердить одного мужчину, если относится к другому.
В своем желании досадить писателю Лайма потеряла меру и так сильно обнадежила Чуйриянова, что тому буквально снесло крышу. Вернувшись домой, он сказал своему ассистенту Мише:
— Она смотрела на меня с таким выражением! Да она практически назначила мне свидание! Говорила что-то такое витиеватое про полночь и луну. Я не очень хорошо понял, ведь женщины такие хитрые — чистые лисы. Я пойду, Миша! Как только пробьет двенадцать, я отправлюсь к ней.
Он едва дождался полуночи и некоторое время бродил вдоль забора. Лезть через калитку было боязно — вдруг кто-нибудь поднимет шум? Да тот же самый Артур! Не разберется, вызовет ментов, и объясняй потом, что ты не верблюд. Чуприянов решил подобраться к дому с тыла. Прошел перелеском и обнаружил тот самый лаз в заборе, который безалаберный Корнеев в последний раз плохо замаскировал. Обрадованный до потери пульса, Чуприянов протиснулся в этот самый лаз и подкрался к задней двери. Поскребся.
Не прошло и минуты, как появилась Лайма — глаза у нее были круглыми и испуганными.
— Это я! — шепотом пояснил бизнесмен, поигрывая мускулами. — Ты ждала меня, моя красавица?
Перед мысленным взором красавицы мгновенно пронеслось все вечернее представление, которое она показывала на публике. О, да! Она сделала Чуприянову столько недвусмысленных намеков, что он просто не мог не прийти. Что же делать? Прогнать, разумеется.
Впрочем, прогнать его она не успела. Он сделал стремительный шаг вперед, схватил Лайму в объятья и буквально внес ее в дом, прижимаясь вожделеющим ртом то к ее щеке, то к шее.
— Дима! — пропищала Лайма, дрыгаясь, как плотва в сачке.
— Да, я твой Дима, — прогудел тот, продолжая продвигаться в глубь оккупированной территории. — Где у тебя спальня?
— Какая спальня? — испугалась Лайма.
Впрочем, Дима уже сам нашел, что искал. Дверь слева была приоткрыта, а за ней виднелись краешек кровати, застеленной красивыми простынями, и угол тумбочки, на которой горел ночник. Чуприянов издал утробный рык, подхватил добычу под коленки, приподнял и двинулся в нужном направлении. Его нос упирался Лайме прямо в бюст, поэтому он не видел того, что делается за ее спиной.