Неждана
Шрифт:
Когда вернулась Жданка в избу к Искре и Златоцвету, Богдаша уж на кроватке сидел, китайный мандарин огневой потихоньку слабыми мальчиками чистил. Заплакала Искра от счастья, как такое увидела, крепко ее Златоцвет держал, чтобы чувств не лишилась. Да, у самого уж в носу щекотно стало — то ли от духу мандаринового, то ли уж от любви…
Хоть и не родные они Богдаше родители, да любят сынка шибко. Всю душу в него вкладывали, с болезнями и другими напастями с первого денька боролись, да и дальше уж стараться будут изо всех сил.
Глянула на них Жданка, улыбнулась. Счастья этой маленькой семье пожелала да по другим избам пошла. Всю родню в Поспелке золотыми орехами да китайными мандаринами одарила — никого не забыла.
К Надее с Ванькой зашли — целый вечер уж просидели.
А в санях еще корзины стоят с гостинцами для Медоваров. И там Жданку ждут.
Глава 77. Хорошо, когда скло…
В энтот раз дорога до Медоваров всего два дни заняла. Начали все ж таки малиновые с золотыми подковами княжий тракт в порядок приводить.
Ехал Ванька верхом на своем золотом коне. Сияли бока Каллистрата на зимнем солнце, а глаза еще ярче у обоих от счастья сверкали. Вот бывает же така крепка дружба меж человеком и коньком.
Жданка в санях со своими котомками и корзинами угнездилась. Подарки племянникам везет — довольная. Небольшой бочонок с золотом да другие гостинцы из терема под сеном спрятала, от лихих людей старым одеялком прикрыла.
Санями дед Домаш правит, спешит его кобылка за Каллистратом. Жданка деда разговорами от дороги не отвлекает, сама о своем все думает. Даже с Ванькой не поговоришь, коли он верхом впереди скачет.
Думала она, думала… Да, уж такого про себя надумала, что скорее хочется с теткой Любавой теми думками поделиться.
Тепло встречали Жданку с Ванькой в Медоварах.
Что за чудна у них тетка молоденька с Поспелки — меж собой ребятишки рыжие судили да рядили. Косу не плетет, кокошник не носит, платок и тот не всегда повязывает. Волосья как чудно путает…
Приехала первый раз без всего, пряничка ломанного не подарила, зато теперь уж полны сани гостинцев навезла: и орехи золотые грецкие, и китайны мандарины пахучие, и леденцы фигурные, и пряники печатные, и еще калачи маковые — с терема везет, от самих княжичей гостинчик.
Первый раз не ждали ее вовсе, она Нежданкой и назвалась.
А второй раз уж так ждали, так ждали… Еще энтот седой, Прозор что ли, когда тетку в терем увозил, а малышня от страха разревелась, обещал им, что обратно вернется она с гостинцами. Уж они ждать ее стали… А она и, правда, вернулась, да с невиданными китайными мандаринами!
Две седмицы каких-то прошло, и она уж теперь Жданка насовсем — с волхвом толковала на свадьбе княжны, имя сменила. Говорят, потом еще в барабан стучала от радости, а все плясали.
Вот у кого еще таки чудны тетки бывают? Одна Жданка, поди, на все Медовары, на все княжество.
Вечером, когда уж дети спать повалились, да Лютобор уснул от усталости, сидела Жданка с теткой Любавой у печки, взвар теплый пила, о делах последних толковали.
Все уж девчонка подробно ей обсказала, — как в Граде живут, чем на ярмарке торгуют, почем там семки да клюква, как весело на свадьбе княжны отгуляли. Как простилось ей все разом, и указ о приворотных свистульках князь отменил. За что таки щедрости да поблажки — сказывать не стала, то уж секретна информация, должна тетка понимать.
И вот уж, как обо всем наговорились, так и начала Жданка своими думками дорожными делиться:
— Тетка Любава, вот посмотри сама, что получается.
Тетка кивнула, слушает.
— Коли у меня дед Беляй с медведем побратался, да я сама диким зверьем кричать горазда, мож, и мамка моя Дарена после смерти медведицей стала?
— Ой, матушки мои… — все, что Любава ответить на то смогла.
А Жданка уж дальше продолжает мысль свою тайную напоказ расплетать:
— Когда толпа дикая в Поспелке меня растерзать хотела, да медведица из лесу вышла — всех распугала, значит, то мамка моя Дарена, была?! Хоть потом, после смерти своей, а все ж одно она меня полюбила, на защиту дочки родной встала, никого не побоялась. Ведь так?
И глаза у девчонки такой радостью горят, сквозь слезы та радость сверкает, надеждой отчаянной с самой глубины души светится. Уж как тут не согласиться?
— Может, и так, — тетка Любава уж прошептала в изумлении.
— Смотри, когда мамка померла, она ж кормить должна была ребеночка, и у медведицы той по сосцам молоко бежало, — уж все точно опять сходится! Мамка меня, выходит, спасла! Как я раньше-то не догадалась? Думала столько лет зазря, что она меня не любила. А она вона как — с того свету за дочку вступилася, не бросила в лютой беде!
— Добрая Даренка всегда была — то правда, — тетка Любава уж со всем соглашается, головой кивает, Жданку по волосьям путанным гладит. — Уж разве можно дитя родное не любить? Любила она, конечно, всех детушек любила, и тебя… Как же тебя не любить можно, ты вон кака…Другой такой девки во всем княжестве не сыскать!
Долго еще тетка Любава племянницу по волосьям гладила, так и уснула Жданка в тот вечер прямо на лавке, положив головушку на теткины коленки.
Через седмицу Ванька покликал избу новую смотреть. Уж пошла Жданка, не отказалась — страсть, как интересно.
На закате позвал, когда солнце алое, снег розовый, а весь мир красотой такой любуется.
— Скло! Ты настоящее скло в окна вставил в простой избе! — завопила Жданка от радости.
— А то, — загордился уж Ванька. — Знал, что тебе понравится. Через скло можно за реку смотреть да закатами дивиться, за дитями малыми на дворе приглядывать — все ж удобней так.
Засмеялась Жданка — чудно так показалось, что уж Ванька об детях думает.
— Сколько ж лет тебе? — не удержалась, спросила.