Нежеланная жена
Шрифт:
— Я-то не изменилась, — горько сказала она. — Я все такая же. И всегда останусь такой. — Руки ее вспорхнули вверх. — Ты так быстро забыл все, что было? И даже теперь, когда мы вместе, ты ничего ко мне не чувствуешь?
Он порывисто отвернулся.
— Нет. У меня больше нет к тебе никаких чувств. Ты развелась со мной шесть лет назад. Узнав об этом, я уже не мог любить тебя по-прежнему. Прости, Таня, но нет смысла скрывать от тебя правду.
Таня отчаянно пыталась защититься от его слов, но они болезненно, убийственно
— Ты хочешь сказать, что больше не любишь меня?
— Я хочу сказать, что мы теперь совсем другие люди, — не те юноша и девушка, что поженились восемь лет назад. Мы расстались не по своей воле, но это случилось — и мы не можем повернуть время вспять.
Она долго не произносила ни слова, нервно сжимая руки, нащупывая пальцем обручальное кольцо.
— Ты не любишь меня, потому что я стала некрасивой?
— О господи! — невольно вырвалось у него. — Не говори так. Это не имеет никакого отношения к твоей внешности.
— Имеет, — прошептала она. — Я для тебя чужая. Теперь я понимаю. — Таня встала и увидела свое отражение в большом зеркале, обрамленном тяжелой золоченой рамой, висящим над мраморной каминной полкой. — Да, — задумчиво произнесла она, — когда я смотрю в зеркало, я вижу в нем лицо старухи. Женщины, постаревшей прежде времени. — Она пошла к двери. — Больше не о чем говорить. Я пойду.
— Но куда?
— Поеду в Лондон. Я боюсь идти в ровнийское посольство, хотя там может быть общежитие…
— Не говори глупости. Ты останешься у нас, пока мы не решим, что делать. Я знаю, ты разочарована моим приемом, но… будь благоразумной.
— Благоразумной, — словно эхо, повторила она. — Ты, видимо, часто употребляешь это слово. Хорошо, Адриан, какого благоразумного поступка ты от меня ждешь?
— Прежде всего, сейчас ты должна лечь и отдохнуть. У тебя измученный вид.
— Я не спала с тех пор, как уехала из Ровнии, — призналась она.
— Потом я… потом мама выделит тебе комнату, где ты будешь жить. Когда хорошенько выспишься, все предстанет в другом свете. Думаю, до той поры стоит отложить все дальнейшие разговоры.
— Очень, очень благоразумное решение, — спокойно сказала она.
Если он и уловил насмешку в ее словах, то не подал вида.
— Тебе принесут ужин в комнату, — просто сказал он.
— Я не хочу есть.
— Когда примешь ванну и отдохнешь, захочешь.
Ни говоря ни слова, она вышла в коридор. Адриан пошел за ней. Его жена постеснялась зайти в гостиную и стояла на пороге, переминаясь с ноги на ногу, пока он разговаривал с матерью. Она стояла далеко и не слышала, о чем они говорили, но увидев, как разволновалась пожилая дама, подошла к ней.
— Думаю, Адриан прав. Вам следует отдохнуть, — сказала миссис Честертон. — Вы, должно быть, устали после столь долгого путешествия.
Таня чувствовала, что голос изменяет ей. Не в силах вымолвить ни слова, девушка только кивнула и покорно пошла вслед за свекровью по великолепной лестнице вверх, на второй этаж. Хотя женщина, которая торжественно шествовала впереди с прямой спиной, больше не приходится ей свекровью, потому что она уже не жена Адриана. Она чужая, в чужом доме, нежеланная, лишняя. Чем быстрее она от них уедет, тем лучше.
Утреннее солнце по-хозяйски проникло в спальню. Таня откинулась на мягкие подушки и огляделась. Комната была прекрасно обставлена. Пол устилал мягкий зеленый ковер, оттеняющий плотные гладкие занавески с цветочным узором, которые ярко пестрели на фоне светло-кремовых стен. На изящном деревянном столике возле кровати стоял поднос с остатками еды: это был ужин, который послал ей вчера вечером Адриан.
Адриан… Она больше не могла думать об этом неприступном человеке как о том юноше, за которого вышла замуж восемь далеких лет назад. Все долгие годы разлуки она хранила в сердце его образ, но, когда ее воспоминания столкнулись с жестокой реальностью, прошлое исчезло под их натиском.
Возможно, это случилось потому, что она хотела увидеть его таким же, как в день прощания в аэропорту, когда они поцеловали друг друга в последний раз. Она была готова к тому, что найдет его изменившимся, повзрослевшим, посуровевшим. Но она не могла предположить, что за восемь лет этот человек изменится до неузнаваемости.
Как холодно он смотрел на нее! Ее муж быстро справился с ужасом, мелькнувшим в глазах, но недоверчивость и холодность остались. Когда он положил руки ей на плечи, в этом легком прикосновении не было любви и нежности, только отвращение, которое супруг всеми силами пытался скрыть.
Таня выскочила из постели и подбежала к большому зеркалу. На нее смотрело лицо с ввалившимися щеками и огромными глазами. Кожа была еще гладкой, но в лице не было ни кровинки; светлые волосы потускнели, словно были покрыты слоем пыли. Она не могла винить Адриана в том, что он не сразу узнал ее. Порой она сама с трудом узнавала себя. Вздохнув, Таня стала одеваться.
Она выходила из ванной комнаты рядом со спальней, когда в комнате появилась горничная с завтраком на подносе.
— Доброе утро, мисс. — Она поставила поднос на столик у кровати. — Надеюсь, вы хорошо спали?
— Да, спасибо. — Таня посмотрела на кофе и булочки. — Я могу спуститься вниз к завтраку.
— Мистер Честертон распорядился принести вам завтрак наверх. Он также просил вас зайти к нему в библиотеку, когда вам будет удобно.
— Я пойду сейчас же.
Таня повернулась к двери, но служанка отрицательно покачала головой.
— Не торопитесь, мисс. Сначала позавтракайте, вам это пойдет на пользу.
Таня поколебалась, потом, согласившись, что в словах девушки есть резон, присела на краешек кровати и налила себе немного кофе из кофейника.